Именно Средиземное море вместе с Черным, указывал Семенов-Тян-Шанский, является «наиболее вдавшейся в материк бухтой Мирового океана», «кольцеобразный контроль» за обоими побережьями которой потенциально дает роль «господина мира»[125]. Действительно, вокруг Средиземного моря уже тысячи лет назад велись войны, что отмечал и теоретик военно-морского дела и историк адмирал Альфред Тайер Мэхэн. В своей нашумевшей работе «Влияние морской силы на историю», которую буквально «пожирал» кайзер Вильгельм перед Первой мировой войной, этот теоретик военной морской силы писал: «В силу ряда условий Средиземное море сыграло в истории мира и с торговой, так и с военной точки зрения большую роль, чем всякое другое водное пространство того же размера. Нация за нацией боролась за контроль над ним, и борьба продолжается и теперь»[126].
Еще во времена Древнего Рима Средиземноморье было ключом к непререкаемому могуществу, и Рим только после III Пунической войны, окончательно победив Карфаген, заняв оба побережья, стал «господином мира» своей эпохи.
С тех пор до нашего времени все, кто стремится к мировому господству, повторяют попытку контролировать и держать в поле своего влияния побережья Средиземного и Черного морей. Через несколько веков после павшего Рима это повторили арабы, удерживавшие контроль над Средиземноморьем в течение нескольких веков, затем Оттоманская империя. В Новое время создать кольцеобразную систему пробовал Наполеон, который посягал одновременно на европейское и африканское побережья Средиземного моря и преуспел бы, если бы не покусился по наущению своей соперницы Англии на Россию. Смысл Венского конгресса 1815 г. среди прочего состоял в закреплении хотя бы на время равновесия с помощью множественного присутствия держав в Средиземном море.
Если экскурсы в историю и ссылки на Рим и Карфаген могут кому-то показаться экзотическими упражнениями, то современное международное морское право четко подтверждает особенность Черного моря, которая делает позиции в нем критическими для безопасности и развития прибрежных государств.
Что такое Черное море в современных правовых, военно-стратегических и географических критериях? Почему, выйдя к Причерноморью, Россия в силу критических интересов безопасности обязана была заложить военно-морскую твердыню — Севастополь и почему беспрепятственный и гарантированный проход через Проливы есть определяющий критерий ее безопасного существования?
По классификации Конвенции по морскому праву, Черное море принадлежит к так называемым «полузамкнутым» морям[127]. Большинство мировых проливов, в отличие от Черноморских, представляют собой «естественные узости» между побережьями материков или островов единого океанского водного пространства, в обоих направлениях открывающие путь в Мировой океан. Режим мореплавания по таким проливам правомерно регулируется международными конвенциями. Но Черное море, будучи частью Мирового океана, является «тупиком», сформированным побережьями черноморских государств, выход из которого чрезвычайно узок. Проход в Черное море не является путем в другие части Мирового океана для достижения других морей и частей света — это доступ лишь к побережьям нескольких стран. Выход же из Черного моря является для этих стран единственным (или одним из немногих) проходом в Мировой океан и к другим частям света. Любое изменение соотношения сил в регионе может привести к критическому ущербу для военного мореплавания и безопасности черноморских держав и возможности запереть им выход в Мировой океан, перекрыть, как говорил А. М. Горчаков, «легкие державы».
К этому-то и стремилась в течение почти двух веков далекая от Черного моря Британия, вмешиваясь в отношения России с остальными черноморскими странами, не допуская никаких соглашений здесь без своего участия и препятствуя любому, не только военному, но политическому, присутствию России в Средиземноморье, что проявилось во время Берлинского конгресса 1878 г., в годы Второй мировой войны, в ходе агрессии против Югославии в 1999 г. И в XXI в. сохраняет справедливость меткое суждение Н. Я. Данилевского о смысле контроля над Проливами для Англии и западных держав: «Вся польза от обладания Константинополем ограничивалась бы для них тем вредом, который наносился бы этим России»[128]. Германия еще за 20 лет до Первой мировой войны полагала необходимым отбросить Россию от двух позиций, сделавших ее великой державой, — «от Балтики и от Понта Евксинского», как писал будущий канцлер фон Бюлов, развивая эту идею. Стареющий Бисмарк оставил на полях заметку: «Столь эксцентричные эскизы не следует оставлять на бумаге!»[129] Кайзеровская Германия в преддверии Первой мировой войны пожелала осуществить схему сплошного континентального движения на восток и юг, этакий одновременный «Дранг нах Остен унд нах Зюден» к Средиземному и Черному морям. Это неизбежно повлекло за собою провал всего германского плана в Первой мировой войне, поскольку задело Великобританию и толкнуло ее на сближение с Россией в рамках Антанты.
125
126
129
Цит. по: Die geheime Papiere F. von Holstein. 3 Ausgabe. B. 3. Briefwechscl. Göttingen: Musterschmidt-Verlag, 1961. S. 213–216.