Доктрина прав человека, изначально так вдохновлявшая мир и общества, мечтавшие о достоинстве каждой личности, вырождается в проповедь ценностного нигилизма, абсолютной свободы человека от любой системы ценностей, утраты грани между грехом и добродетелью, красотой и уродством, добром и злом. Падение нравов, упрощенность восприятия мира — неизбежный результат среди прочего падения духовной культуры, подорванной лаицизацией образования в начале XX века, что многократно ускорено неуклонным изъятием из общеобразовательных программ мировой классики, воплощающей традиционные ценности и остро ставившей нравственные дилеммы.
Сама демократия, за которую европейцы отдавали жизни на эшафоте, далека от власти народа и имеет все признаки охлократии (власти толпы) и олигархии одновременно. Е. В. Спекторский, внимательно изучавший эволюцию западноевропейской политической системы после Первой мировой войны, заметил уже тогда признаки ее искажения: «…Во всех государствах, не исключая и демократии, действует… „железный закон олигархии“, в силу которого всегда образуется правящий политический класс, господствующий над мнимо свободными индивидами»[83]. Европа, подчинившая собственную историю и волю американскому проекту, с 80–90-х годов стремительно утрачивает историческую инициативу и роль центра, где развивались процессы всемирно-исторического значения, а смена поколения европейского политического класса на продукт воспитания постмодернистскими клише, клипами, мантрами о «правах человека», гендерном равенстве, «зеленой планете» и подобном ускорила этот процесс. Это поколение европейских политических недорослей по своей фанатичной идеологизации куда превосходит советских выпускников партийных школ и курсов. В их руках континентальная и некогда великая своей мыслью, идеями христианская Европа сама себя уничтожает своею ложною политикой (князь А. М. Горчаков). Санкции против России разрушают Европу, к вящему удовлетворению англосаксов.
В самой Европе можно заметить проявления мировоззренческого разрыва, пробуждение инстинкта самосохранения и пока еще интуитивное отторжение философии «конца истории» — истории без всякого нравственного целеполагания. Выбор России, поэтому имеет судьбоносное значение и для Европы в целом, ее будущего. Дилемма «Россия и Европа» обрела иное измерение: Европа либертаристская и постмодернистская против Европы консервативной. Россия, возможно, впервые в истории здесь будет вместе с Европой консервативной. Это новое явление еще нуждается в анализе и осмыслении, для которого будет время после Победы. Консервативная христианская Европа еще жива и подвергается поношению и насмешкам той же постмодернистской и либертаристской Европы, которая объявляет Россию врагом прогресса и унаследовала прежнее враждебное отношение к России.
Представители этой консервативной Европы в своем существенном масштабе осуждают воинствующую русофобию и судорожные попытки с помощью накачивания оружием НАТО и отравленной ядом ненависти неонацистской Украины нанести России удар. Можно привести без имен, чтобы не навредить им в тоталитарной Европе, немало горьких и трогательных слов из писем таких людей, отнюдь не маргинальных, но высокообразованных и имеющих престиж в академическом и интеллектуальном сообществе Франции и даже Польши. Они не боятся регулярно передавать свои слова поддержки во время Специальной военной операции. Вот одно из них, полученное на следующий день после указа Президента России о частичной мобилизации от одного из крупных историков отнюдь не пенсионного возраста, бывшего высокопоставленного руководителя университетских структур. «Дорогая Наталия, все свободные французы знают, что ваша страна ведет борьбу за свободу мира. Без колебаний обращайтесь ко мне там, где я могу быть вам полезным. С чувством искренней дружбы!»
Дискуссия о христианских ценностях давно стала неполиткорректной на Западе, но она открыто ведется в России. Именно консервативная христианская Европа, которая веками относилась к православной ойкумене с ревностью и стремилась духовно овладеть поствизантийским пространством, в последние десятилетия проявляла заинтересованность в соединении усилий христиан Запада и Востока ради сохранения христианства и удержания европейской цивилизации от полного упадка. Это тоже одна из причин ужесточения против России всей идеологической машины постмодернистского проекта — Россия становится привлекательной альтернативой.
83