Однако в России по инерции 90-х годов мало и до «взрыва» 2022 года уделяли внимания европейскому консервативному слою и недооценивали важность контактов с ним, хотя он совершенно очевидно составляет немалый резерв пророссийских настроений. Российское академическое сообщество и научные структуры до сих пор ориентируются на либеральные установки в науке, копируя критерии и стандарты, которые в самой Европе резко снизили уровень интеллектуализма и качество гуманитарного знания, ибо прямо нацелены на устранение подлинного осмысления важнейших тем исторического бытия в обществоведческих дисциплинах, что и требуется для управления охлосом. Болонская система отказа от национальных систем образования для глобализации образовательных услуг воплощает пророчество К. Леонтьева: «Европа сама в себе уничтожает все великое, изящное и святое» и грустные предсказания А. де Токвиля, видевшего перед собой в будущем демократических стран «неисчислимые толпы равных и похожих друг на друга людей, которые тратят свою жизнь в неустанных поисках маленьких и пошлых радостей, заполняющих их души»[84].
Постмодернистские идеи и клише о «либерализме», заменившем марксизм в качестве единственного «всесильного, потому что верного» учения, овладели университетским и академическим сообществом не только Европы и Америки, но и России, едва восстановившей равновесие между национальным и универсальным. Студенчество, повсеместно лишенное классического образования и воспитания на национальной культуре, становится носителем новых либеральных клише и с присущей пламенностью выплескивает свои радикальные воззрения в общественную жизнь, что в XXI веке облегчено естественным сокращением до минимума полицейской охранительной функции государства. Горько наблюдать манифестации толп наивных и фанатичных, невежественных и самоуверенных полуподростков, зараженных иррациональным вселенским обличительством. Легко подсчитать годы и понять, что их учат те, кто сам учился в 90-х, когда инструкции от образовательных ведомств официально требовали изъять из программ все, что способствует почитанию прошлого. Так же поступали и большевистские максималисты в 1917-м, пока власть не поняла, что противодействовать внешнему давлению можно, лишь опираясь на святость собственной истории.
Двойная десакрализация отечественной истории — это непоправимый удар по историческому сознанию. Последствия его имеют свойство мультиплицироваться и воспроизводиться в поколениях. Эффект от такого разложения духа излечить гораздо труднее, чем исправить грехи социально-экономического характера.
Новый технологический уклад везде быстро меняет состав общества с падением финансового статуса и престижа профессий, связанных с созиданием и осязаемой продукцией, все так же жизненно необходимой человечеству, как и 1000 лет назад. В этих сферах в сознании «трудящейся личности» (Н. Бердяев) по-прежнему фактором являются люди и земля: земля — и как среда обитания, и как свидетель деяний предков, «территориальное сознание», реальные человеческие отношения, отношения человека и природы, где помимо целесообразности действуют традиционные преемственные социокультурные установки. Понижение социального статуса массовых профессий в областях, которые обеспечивают «очаг и хлеб», лишает их представителей социальной энергии, которая уходит опять в ту самую «политически-бездейственную глубь народной души». Она также может и рождает протестные настроения, но иной — содержательной — направленности, и именно они заслуживают первостепенного внимания.
Профессии, сугубо оторванные от реальной жизни, от созидания, призванные лишь его обсуживать (менеджер, программист, маркетолог, управленец и подобное), оперируют максимально неодушевленными категориями и данными, где нет места должному и праведному, но лишь рационально правильному. Владение микрочипом в искаженном социуме России XXI века дает гораздо более высокий социальный и имущественный статус, чем самое передовое знание механики и агротехники, тем более знание и понимание собственной истории и гениев мировой и национальной культуры. В России, отличающейся сильными территориальными контрастами и живущей «в трех веках», где высоты культуры и технологии перемешаны с архаикой, имущественное неравенство достигло неприемлемых масштабов, это ведет к разделению народа на две неравные цивилизации, где малая часть народа претендует диктовать свою повестку остальным.