21 Verdery K. Whither «Nation» and «Nationalism? » P. 38. См., например, как Ральф Дарендорф описывает политический спектр Германии конца XIX—начала XX в.: «В имперской Германии были национал-националисты, как [Генрих фон] Трейчке, национал-социалисты, как (Густав фон] Шмоллер, национал-либералы, как [Макс] Вебер, и множество версий и оттенков этих позиций, но все группы исповедовали примат национального» (Darendorf R. Society and Democracy in Germany. Greenwood Press, Westport, Conn., 1969. P. 57.
23 During S. Literature — Nationalism's other? The case for revision // H. K. Bhabha (ed.) Nation and Narration. L.; N. Y., 1990. P. 139. Это означает, что всё мы в той мере, в какой мыслим категориями нации и национальных интересов, являемся участниками этого дискурса. Следовательно, рефлексия по поводу характера собственной включенности в националистический дискурс должна быть своего рода регулярной гигиенической практикой для исследователя национализма.
24 Cм.: Kohn H. Nationalism: its meaning and history. Princeton, N. J., 1955; Idem. The Idea of Nationalism. 2nd ed. N. Y., 1967 (о концепции Ч.Кона см.: Kemilainen A. Nationalism, Problems concerning the Word, the Concept and Classification. Yvaskyla, 1964); Plamenatz J. Two Types of Nationalism // Edward Kamenka (ed.) Nationalism. The Nature and the Evolution of the Idea. London, 1976; Геллнер Э. Пришествие национализма. Мифы нации и класса // Путь. 1992. № 1. Так, например, Том Нэйрн приводит убедительные аргументы в пользу того, что шотландский национализм, о котором нам еще предстоит не раз говорить, типологически близок к национализмам «малых» народов Центральной Европы. (Nairn T. Scotland and Europe. Первая публикация — New Left Review, 83, January-February 1974. Р. 57—82. Цитируется по: Jeoff Eley and Ronald Grigor Suny (eds.) Becoming National. A Reader. N.Y.; Oxford: Oxf. Univ. Press, 1996. Р. 79—104.)
25 См.: Эпштейн М. Способы воздействия идеологического высказывания // Образ человека XX века. М.: ИНИОН, 1988.
26 Hall J. Nationalisms: Classified and Explained // Daedalus. Summer 1993. P. 5.
27 См.; Tilly Ch. (ed.) The Formation of National States in Western Europe. Princeton, 1975; Mann. M, Sources of Social Power. Volume Two: The Rise of Modern Nations and Classes, 1760—1914. Cambridge, 1993; Геллнер Э. Нации и национализм. М., 1991; Hobsbawm E., Ranger T. (eds.). The Invention of Tradition. Cambridge, 1983; Hobsbawm E. Nations and Nationalism Since 1780: Programme, Myth, Reality. N. Y., 1990; Hroch M. Obrozeni malych evropskich narodu. Praha, 1971; Idem. Social Preconditions of National Revival in Europe. Cambridge, 1985; Chlebowczyk J. Procesy narodotworcze we wschodniej Europie Srodkowej w dobie kapitalizmu. PWN, Warszawa; Krakow, 1975 (сокращенная английская версия — On Small and Young Nations in Europe, Ossolineum, Wroclaw, etc., 1980); Idem. 0 prawie do bytu malych i mtodych narodow. Kwestia narodowa i procesy narodotworcze we wschodniej Europie Srodkowej w dobie kapitalizmu. Wyd. 2. Warszawa, 1983; а также уже цитированные работы упомянутых авторов
28 Ключевое значение такого взаимодействия для «исторических» наций подчеркивали многие ученые (Cм.: Zernack K. Germans and Poles: Two cases of Nation-Building // Nation-Building in Central Europe / Ed. Hagеn Schultze. Leamington Spa; Hamburg; New York, 1992; Greenfeld L. Nationalism. Five Roads to Modemity…). Но это верно и для любых национализмов.
29 Этот метод применительно к изучению идеологических феноменов был подробно разработан Анджеем Валицким в его книге о славянофильстве. См.: Walicki A. W kregu konserwatywnej utopii. Struktura i przemiany rosyjskiego slawianofilstwa. Warszawa, 1964
30 Sahlins P. Boundaries. The Making of France and Spain in the Pyrenees. Berkeley: Univ. of California Press, 1989.
31 Chlebowczyk J. Procesy narodotworcze... S. 21—52.
32 Ibid. S. 23.
33 Ibid. S. 10—14.
Сравнительно-исторический контекст
Итак, мы согласились с Б. Андерсоном, что нация есть воображенное сообщество. Довольно значительное время разделяет момент, когда нации впервые воображены, то есть когда проекты строительства наций сформулированы идеологами, и ту стадию развития национальных движений, когда формирование национальных идентичностей достигает уровня, позволяющего судить, какие из проектов оказались успешными, а какие потерпели неудачу. Этот хронологический отрезок, в Российской империи охватывающий период с 1830-х гг. до начала XX в., богат альтернативами, неизбежно вытекающими из конфликтов между различными проектами национального строительства.
Для того, чтобы увидеть эти альтернативы, очень важно «эмансипировать» обращенный в прошлое взгляд от знания о последующих событиях. Объясняя, что имеется в виду, обратимся к помощи Иммануила Валлерстайна, опубликовавшего в конце 80-х гг. эссе под странным на первый взгляд названием «Существует ли Индия?».(34) Суть работы Валлерстайна сводится примерно к следующему. Мы хорошо знаем, что сегодня Индия существует и обладает достаточным набором атрибутов государства и, хотя это уже более проблематично, нации. Но что нам делать с книгами, озаглавленными, например, «История Индии XVI в.»? Представим себе, — и в этом не будет ничего невозможного, — что этот полуостров был колонизирован наполовину англичанами, а наполовину французами. Тогда после деколонизации на полуострове наверняка возникли бы два государства. Одно из них, англоговорящее, могло бы называться, например, Дравидия, другое, франкоговорящее, — Брахмания. В этом случае мы читали бы сегодня книги под названием «История Дравидии XVI в.» или «Культура Брахмании накануне колонизации». Именно потому, что мы знаем о существовании Индии сегодня, мы проецируем это знание в прошлое. Такая практика — разумеется, не только в Индии — всемерно поощряется государственными структурами, использующими исторические мифы для легитимации нации-государства.