Вне зависимости от того, насколько убедительной покажется читателю предложенная оценка значимости различных факторов, предопределивших неудачу проекта большой русской нации, рискнем настаивать, что именно сквозь призму соперничества этого проекта с украинским можно наиболее адекватно описать развитие событий в XIX в. и логику поведения их участников.
Разумеется, история русификации украинцев в XIX в. далеко не заканчивается. Однако условия и механизмы ее развития, равно как и русско-украинских отношений вообще, в XX в. принципиально меняются. Революция 1905 г. начала тот крайне спрессованный процесс пришествия массовой политики, который уже в годы первой мировой войны и революции превратил проблемы классовой и национальной идентичности из предмета интереса узких групп интеллектуалов в достояние миллионов.
Военные события 1914—1920 гг.; первые опыты украинской государственности; захват власти большевиками [723]; создание Украинской ССР; политика коренизации, в ходе которой ликвидация безграмотности на Украине проводилась на украинском языке; институционализация этничности в СССР; коллективизация и связанный с ней организованный голод начала 30-х гг., страшнее всего ударивший именно по Украине; массовые репрессии против украинской культурной элиты в 30-е гг.; вторая мировая война и послевоенная реконструкция, вызвавшие новые перемещения десятков миллионов людей; противоречия послевоенного развития, когда одни украинцы сотнями отправлялись в лагеря по обвинению в буржуазном национализме, а другие составляли вместе с русскими костяк правившей империей номенклатуры; и, наконец, крах советского проекта в целом — все это уже совсем другая история. Трезвое изучение русско-украинских отношений в полном трагизма и противоречий XX в. сегодня только начинается [724].|238
Эти драматические повороты истории и создаваемые ими новые обстоятельства превратили проект большой русской нации в очевидный анахронизм. Постепенно взгляд на проблему, признававший особую украинскую идентичность, становится в России все более распространенным. Уже в 1905 г. Российская академия наук признала украинский самостоятельным развитым языком, а не наречием русского, как официально на тот момент считалось. После 1917 г. только в среде эмиграции некоторые упрямцы сохраняли приверженность концепции большой русской нации в ее чистом виде. Так, знаменитый В. В. Шульгин, сын того самого В. Я. Шульгина, который редактировал «Киевлянина» в 1870-е гг., в 1922 г. на вопрос, что будет, если отпавшие от Российской империи новые государства попросятся обратно, отвечал: «Тогда вместо федерации пожаловать их „широкой автономией“»… Весьма приемлемая, настоящая национальная автономия. В то время как в этнографической России будут „областные“ автономии, ну, скажем, области: Петроградская, Московская, Киевская, Харьковская, Одесская — здесь будут области: Литовская, Латышская, Грузинская. Там будет, например, „Киевская Областная Дума“, а здесь „Литовский Сейм“. Там (например, в „Харьковской Областной Думе“) — председатель говорит обязательно по-Русски, а остальные — кто во что горазд, хоть по-„украински“,— а здесь, (например, в Латвии) председатель обязательно по-латышски, а остальные, если хотят, хоть по-русски» [725].|239
723
Этот момент очень важен, потому что означал исчезновение легитимного центра не только в глазах региональных элит, но и большей части русских образованных слоев. Нетрудно представить, как вели бы себя регионы Франции, удержись надолго у власти Парижская коммуна.
724
Для заинтересованного читателя назову несколько публикаций, которые уже сегодня могут послужить хорошей отправной точкой для знакомства с этой темой. По-русски вышли за последнее время два сборника о русско-украинских отношениях: Миллер А. И., Репринцев В. Ф., Флоря Б. Н. (ред.) Россия — Украина: история взаимоотношений. М., 1997 (в нем выделю статью Марка фон Хагена «Русско-украинские отношения в первой половине XX в.»); Фурман Д. Е. (ред.) Украина и Россия: общества и государства. М., 1997. Также по-русски доступна сегодня книга Андреа Грациози «Большевики и крестьяне на Украине, 1918—1919 годы» (М., АИРО-ХХ, 1997.) Кроме того, отмечу следующие работы на английском:
725