За лояльных Вене соплеменников заступалась греко-католическая церковь. В письме руководству галицийского наместничества от 8 августа митрополит Галицкий Андрей Шептицкий отметил, что административные органы на местах «представляют военной власти как опасных русофилов людей, которых нельзя ни в чем обвинить», и потребовал защитить их от преследований[270]. В конце августа Шептицкий и К Левицкий вновь попросили наместника и военные власти оградить «лояльных граждан» от «судьбы, предназначенной для тех, кто заслужил ее своей нелояльностью»[271].
В связи с наступлением русской армии в Восточной Галиции украинцы стали покидать Львов. 30 августа около двух тысяч стрельцов эвакуировались в Стрый. Из Львова уезжали украинские политики, члены ГУС и УБУ – в основном в Вену[272]. Начался период «эмиграции» – так время отсутствия на родных землях называлось в западноукраинской прессе и публицистике[273].
К началу Первой мировой войны украинское движение в Австро-Венгрии переживало подъем. Оно окончательно обошло по влиянию русофилов, повысило свой политический вес в масштабах империи и добилось уступок со стороны польских элит в Галиции. Из трех политических целей, поставленных украинцами в начале XX века, – увеличения мест в парламенте и в галицийском сейме и создания украинского университета – две были достигнуты, а осуществление третьей казалось вопросом времени. Новой большой целью украинского движения стало выделение из Галиции украинской части и ее объединение с Буковиной в единую украинскую провинцию. Это требование логически продолжало предвоенный курс галицийских украинцев.
Еще в конце 1912 года украинские политические силы публично заявили, что безусловно поддержат Австро-Венгрию в предстоящем конфликте с Россией, и выступили за независимость Поднепровской Украины. Последнее требование должно было повысить значимость украинцев Галиции в глазах Вены в ущерб польской элите этого региона.
Того, что убийство Франца Фердинанда станет толчком к началу европейского конфликта, австрийские украинцы не ожидали. Лишь после объявления Австро-Венгрией войны Сербии они стали поспешно предпринимать реальные шаги по консолидации национальных сил и готовить план действий на случай войны с Россией, в том числе посредством развития национального воинского формирования – легиона Украинских сечевых стрельцов. Быстро довести одно и другое до конца помешали противоречия внутри украинского лагеря, а также стремительное наступление русских войск в Галиции, заставшее украинцев врасплох.
Глава 2
«Эмиграция», «оккупация» и фронт: украинцы австро-венгрии осенью 1914 – весной 1915 года
2.1. «Эмигранты» в борьбе за репутацию и консолидацию
Центром притяжения галицийских беженцев всех национальностей была Вена. На фоне их постоянного притока в декабре 1914 года власти запретили въезд в столицу без особого разрешения. Для размещения беженцев были созданы специальные лагеря переселенцев, сформированные по национальному признаку. Русинов направляли в лагеря Вольфсберг и Гмюнд. К концу 1915 года, по данным МВД, в самой Вене насчитывалось 137 тысяч беженцев, включая 18 тысяч русинов[274].
Украинская жизнь в Вене забила ключом: сюда перебрались редакции галицийских и буковинских газет, хозяйственные и просветительские организации. Украинский комитет вспомоществования (укр. Український запомоговий комітет) занимался проблемами беженцев, общество «Сельский хозяин» (укр. «Сільський господар») – просвещением в экономической сфере; «Просвита» выпускала издания на украинском языке и опекала читальню для беженцев, а Всеобщий украинский культурный совет (ВУКС; укр. Загальноукраїнська культурна рада) ведал делами образования. Политические партии в «эмиграции» почти прекратили деятельность, лишь УНДП сохранила руководящие органы, финансовые возможности и реальное влияние. Как следствие, политическая жизнь замкнулась в узкий круг партийных функционеров и депутатов рейхсрата и сеймов[275].
Вынужденное пребывание в Вене угнетало «эмигрантов»: как писало «Діло», в Вене «активные элементы» украинского общества словно повисли в воздухе, а их надежды и устремления сменились тревожным ожиданием»[276]. По сравнению с поляками украинцы находились в невыигрышном положении: «их» часть Галиции была оккупирована войсками противника, а западная, «польская», – нет. Они были лишены возможности воздействовать на соплеменников и удерживать их от сотрудничества с русскими властями, в то время как из поляков в занятых русскими районах нелояльность Габсбургам демонстрировала лишь небольшая часть эндеков[277]. Но куда больше украинцам вредило повсеместное недоверие и подозрение в русофильстве. Украинским деятелям, по свидетельству одного из них, говорили: «Мы верим, что вы хотели бы с нашей помощью построить независимую Украину, но ваше большинство сочувствует и помогает России»[278].