— Для этого нужны умные книжки, хорошая память и хорошо подвешенный язык! — вздохнул Григорий. — Это всё у меня в наличии. А вот проснулся я не так давно. Когда Будимиров убил своего отца. Проснулся, и завертелось всё в башке. И наконец, прояснело: стал соображать.
— Ну и что сообразил?
— Боялся я его. Шёл за ним, как баран на верёвочке. Нет, не так всё однозначно, конечно. Хотел соответствовать. Уж очень я завидовал ему: он всё мог, сама знаешь. Я рос хлипким.
— Ты?!
— Ну да. Когда совсем пацаном был. А ведь заело меня. Могу, и всё. Вот и пёр на рожон: себе и ему, да ещё тебе с Сашей доказать — тоже смелый, тоже ловкий, тоже всё могу.
— Ты доказал. Но что-то ещё было между вами.
— Боялся я… — повторил Григорий. — Всё время хотел сбежать от него и не мог. Он убил бы меня, как отца.
Магдалина обняла брата, прижалась к нему.
— Не убил, слава Богу. Ты со мной. И ты с Адрюшей.
Григорий гладил её по спине, волосам. И долго стояли они так, уверенные, что, наконец, навсегда избавились от страха.
— С его помощью я прошёл хорошую школу, но только бы он сюда никогда не вернулся! — сказал Григорий.
— Только бы никому больше не причинил зла! — эхом откликнулась Магдалина.
— Слава Богу, ничего не слышим о нём, и, надеюсь, не услышим.
Но о Будимирове услышали все.
Он собрал таких же злых и бесстрашных и пошёл крушить старую жизнь. Никого не щадил: ни сирот, ни графских детей.
Ясным утром, когда солнце сквозь распахнутые окна помогало им репетировать и видеть друг друга, раздался топот множества коней и крики. Сначала приглушённые, они быстро приближались. Все кинулись к окнам.
Большой отряд всадников вылетел на площадь перед фабрикой и пронёсся мимо театра, не останавливаясь.
— Долой графьёв! Волею Будимирова смерть графьям и их отродьям! — врывалось в окна.
— Свобода и земля народу!
— Да здравствует Будимиров!
— Да здравствуют «бойцы Возмездия», «справедливые»!
Уже после слов «смерть графьям» Саша стала оседать. Игнат с Григорием еле успели подхватить её.
— Падрюша! — едва слышно пролепетала она.
Магдалина бросилась за водой.
— Помоги, Господи! Спаси графа! — повторяла, поила Сашу, трясущимися руками пыталась удержать её ходуном ходящие плечи.
— Скорее, Игнат, бежим! — приказал Григорий. — Машина графа у двери.
— Мама, что случилось?
— Куда нам бежать?
— К тебе! Скорее! Все уходите! Из домов ни шагу! — жёстко говорил Григорий остолбеневшим людям. — Игнат, помоги жене.
С трудом тот поднял Сашу на руки. Если бы не Григорий, поддерживавший его и Сашину голову, Игнат не смог бы идти.
Магдалина несла Любима. За ними едва семенила нянька.
В жилье Игната не было даже кровати. Сашу положили на пол. Григорий вышел и через минуту вернулся с дрожащей, словно под током, Мартой и большим количеством одеял, подушек.
— Она поможет, — сказал строго. — И о ней позаботьтесь!
— Гиша, он жив?! — едва шевеля губами, спросила Саша. Ей никто не ответил. Тогда она жалобно сказала: — Магдуша, спаси папу! Уведи его, спрячь. Я без него жить не буду.
— Запрещаю выходить! — сказал Григорий. — Ждите меня здесь. Игнат, понял?
Магдалина никогда не слышала такого тона у Григория и не видела таких бешеных глаз.
— Тебя тоже могут убить!
— Меня, единственного, не убьют. Из меня сделают пугало. Ты забыла? Будимиров считает меня своим другом и потребует, чтобы я служил ему. Марта, принеси, пожалуйста, воды!
— Папу спаси, привези сюда папу, умоляю тебя!
Григорий выскочил из дома.
Эти часы, что они, припав друг к другу, сидели на одеялах, расстеленных Мартой, и ждали Григория, растянулись на жизнь. Няня держала обе руки на Сашином беспокойном животе.
— Не думай, доченька, о плохом, — просила она.
— Почему мы уехали из театра? Куда побежал Гиша? Что они кричали? — громко спрашивал Любим всех по очереди. — Почему тебе плохо, мама? Почему ты, папа, молчишь? Почему мы не едем к деду? А скоро будем обедать? Почему Гиша такой сердитый?
— Ты лучше почитай нам стихи! — не выдержала Магдалина.
Любим откинул голову, прижал руки к сердцу, как делал это Игнат на сцене, и сказал громко: «Быть или не быть? Вот в чём вопрос».
Саша вздрогнула.
— Господи! Что же это?! За что же это? Деду сказать, чтобы вымолил у Господа…
Няня подхватила Любима, прижала к себе, запела: