Надежда покачала головой.
Тамара Васильевна, Надеждина тетка, родная сестра ее матери, была женщина во многих отношениях замечательная. Почти всю свою сознательную жизнь она проработала конструктором на крупном оборонном предприятии, прошла там большой путь от рядового конструктора до конструктора первой, самой высшей категории, замужем никогда не была, детей не имела и с полным правом могла называться железной женщиной. У нее было железное здоровье, железный характер и железные жизненные правила, которые Тамара Васильевна неукоснительно соблюдала.
Слабость у нее была только одна: Тамара Васильевна обожала старые советские фильмы. Всех советских киноактеров, от Григория Абрикосова до Юри Ярвета, она знала как своих близких родственников, помнила их фильмографию, дни рождения и привычки, знала, кто из них держал дома собаку, а кто кошку или аквариум с рыбками, и даже внезапно разбуженная среди ночи могла перечислить в алфавитном порядке все фильмы, снятые Григорием Козинцевым или Сергеем Герасимовым.
«Не говорите мне про современное кино! – возмущалась Тамара Васильевна. – Все эти „менты“, которые ничем не отличаются от преступников, за которыми гоняются! Как они говорят! Как они одеваются! Да они вечно пьяные на работу приходят! Иногда мне кажется, что от них прямо с экрана несет перегаром! Нет, положительный герой должен быть прекрасен во всех отношениях! Это должен быть блондин с голубыми глазами и безупречными манерами! Возьмите, например, Павла Кадочникова… когда он появляется на экране, вы сразу понимаете, что перед вами – настоящий человек!»
Замечательный актер Кадочников вообще был ее большой любовью, на самом видном месте в комнате Тамары Васильевны висел его портрет из фильма «Подвиг разведчика».
Надежда тетку любила, никогда с ней не спорила и, чтобы доставить радость пожилому человеку, разыскивала и привозила ей диски и кассеты со старыми советскими фильмами.
Раздевшись и всунув ноги в гостевые тапочки, Надежда прошла в комнату. Тетка сидела в кресле перед включенным телевизором.
– Извини, Надюша, – проговорила она, не поворачиваясь. – Я тебя не встречаю, тут в кои-то веки хороший фильм по телевизору показывают, «Сердце на ладони»… Сейчас таких уже не снимают! Сейчас везде только боевики или эта… упорнография. А тут хороший фильм, такой жизненный, и актеры замечательные… Так что ты сама себе чаю налей! Можешь и мне заодно. Ты ведь знаешь, где у меня что.
– Знаю, знаю, тетя Тома, ты не беспокойся! – Надежда достала из серванта две чашки – теткину, с большим красным петухом, которую подарили Тамаре Васильевне сослуживцы в день выхода на пенсию, и свою любимую, с рыжим котом, удивительно похожим на Надеждиного кота Бейсика.
Там же, в серванте, нашлась вазочка с конфетами.
Только сервировав чай, Надежда повернулась к тетке и при этом случайно взглянула на экран телевизора.
На экране было купе поезда дальнего следования. В кадре молодой парень с нахально оттопыренными розовыми ушами развлекал попутчиков историями из своей жизни. Лицо этого парня показалось Надежде удивительно знакомым, но по-настоящему насторожилась она, когда лопоухий болтун перешел к очередной байке.
– А то еще был у нас один случай… – проговорил лопоухий, оглядев попутчиков. – Проходил я после пятого курса практику на корабле… то есть, извиняюсь, на коробке. Моряки, они ведь корабли исключительно коробками называют. Небольшая такая коробка, хотя и военная – малый корабль радиоразведки. У нас и вооружения-то почти никакого не было, одни антенны… Вообще-то, извиняюсь, это я лишнее говорю, я ведь подписку о неразглашении давал…
Тут камера показала лицо молодой попутчицы. Девушка смотрела на рассказчика нежным взглядом и слушала внимательно, слегка приоткрыв рот.
«Что это такое? – недоуменно подумала Надежда. – Я же это только что слышала… Да нет, этого просто не может быть! Французы называют такое „дежавю“. Я что – схожу с ума? Нет, ерунда! Наверное, просто случайно совпали детали…»
А лопоухий балагур подмигнул девушке и продолжал:
– Значит, плывем мы по Черному морю, несем, как говорится, службу, прослушиваем эфир на предмет возможного радиоперехвата, и вдруг вахтенный матрос докладывает на мостик – справа по курсу неизвестный предмет! А я тогда на вахте стоял, помощником вахтенного офицера, в порядке, как говорится, обучения в условиях, максимально приближенных к боевым…
«Да как же так? – растерялась Надежда. – Слово в слово то, что рассказывал приятель Нининого мужа, Константин! Даже в тех же самых выражениях… Да и лицо… это же его лицо! Точно, только здесь он лет на двадцать пять моложе!»