- Эля, что ты хочешь? – прервав ее, устало заговорил мужчина. Он снова взял стакан, но девушка его опередила. Выхватив стеклянную тару из рук Беса, поднесла его к своим губам и выпила содержимое. Непроизвольный кашель вырвался из девичьей груди, а на глаза навернулись слезы. “Да, милая. Это тебе не мартини и не Бейлиз попивать, сладенькие”.
- Прости меня, пожалуйста. Егор, прости, - зашептала она, искренне и проникновенно, поднимая глаза к лицу мужчины. А в них были просьбы и желания, с которыми Егор не готов был столкнуться. Смотрела Краснянская, а казалось, что видит его навылет. Вплоть до внутренностей, лимфы и костей. А может и того глубже?
- Я тебя прощаю, - коротко кивнул он и тут же отвернулся. – А теперь иди спать.
- Не могу, - ответила она, обхватывая руку собеседника. – Впервые хочу, чтобы кто-то услышал меня и понял. Даже если тебе это не нужно и не интересно, понимаешь?
- И что, прикажешь мне слушать твою исповедь?
- А у тебя есть выбор? – парировала Краснянская, сжимая его пальцы в своих ладонях. - Выбора у тебя нет, Егорушка.
Глаза девушки при этом вспыхнули так ярко и живо, что Егор решил послушать все, что скажет бестия. Хуже не будет. Главное, не уснуть.
- Да, блин, попал, - ответил он враз севшим голосом.
- Я предала своего деда. Уехала к биологическому отцу в Париж, как только исполнилось 18. Всегда мечтала там побывать и, особенная увидеть отца. Я росла без родителей, несмотря на то, что физически они были живы. Меня воспитывал дед и придерживался принципа: “Туда не иди. Того не делай. То не говори”.
- Просто мечта, а не дед. Не военный, случайно? – вклинился в разговор мужчина, ощущая, как тепло от девичьих касаний передается и ему, согревая изнутри.
- Нет, не военный. Переводчик. Профессор, лингвист. Крутая шишка в советское время. Ездил по мировым конференциям, присутствовал на всевозможных раутах и переговорах. Но суть не в этом. Я хотела вырваться, как мне казалось, из-под гнета дедовского тотального контроля. Он ведь меня даже к Кате не пускал в школьное время, а Соню и Аннушку, так и вовсе за подруг не считал. Утверждал, что с нашими голубыми кровями, нельзя якшаться со всякими отбросами.
- Вот ведь урод!
- О покойниках или хорошо, или никак, – укоризненно, остановила его Жизель, намереваясь продолжить.
- Ладно.
- В Париже меня не встретили с распростертыми объятиями, как я ожидала. Скорее наоборот. Новая жена отца, как и мои сводные сестры, делали все возможное и невозможное, чтобы сделать мое пребывание во Франции невыносимым. В то время мне было плевать. Я впервые была за границей, жила у родного отца. И мне казалось, что я счастлива.
- И что произошло? Злая мачеха и сестры разорвали платье, избили и выставили за дверь?
- Если бы. Сестры как бы случайно познакомили меня с молодым человеком - красивым, умным, галантным. До встречи с ним я и на мальчиков то не смотрела. Дед запрещал, - на этих словах Егор невольно заржал. Скорее, это было нервная реакция, нежели саркастическая насмешка. Перед глазами возник образ Краснянской в объятиях другого, и мужчина выпрямился. Точно готов к сражению. – Мы виделись пару раз, гуляли. А на одной вечеринке меня чем-то опоили, и Саша изнасиловал меня.
Пальцы девушки сжали руки Егора с такой силой, что те побелели. Он не выдал своей реакции, лишь ждал продолжение. Девушка не стала давить на психику своему слушателю и продолжила: - Я была без сознания и потому почти ничего не помню. И это, пожалуй, к лучшему. Но Саше заплатили, и он сделал фотографии, которые в скором времени передали моему отцу. Тот, в свою очередь, обозвал меня шлюхой, ударил и выставил за дверь. Я оказалась одна, в чужом городе, ночью, без денег. Зато получила хороший урок. Никогда ни на кого не рассчитывать. Не просить помощи. И не ждать ее, – она замолчала и решилась поднять глаза на мужчину. – Это я сейчас так думаю, а тогда… Хотела сигануть с моста. Повезло еще, что раним утром там бродила одна девчонка-фотограф. Она меня и отговорила от прыжка. Помогла вернуться в Украину.
- А почему ты хотела спрыгнуть?
- Ну как почему, Егор? Мать отказалась от меня в раннем детстве. Я верила, что хоть отец меня любит, ведь я его ребенок. Его плоть и кровь. А вместо того, чтобы помочь мне и поддержать, он такого наговорил, да еще и выставил из дому. На меня всем было плевать, – сдерживая слезы, шептала Эля свой рассказ: - Вернулась в Украину и узнала, что дед болен, а я беременна. Через несколько месяцев, деда не стало. Похоронив его, я очутилась перед большой проблемой. В университет я не подавала документы, работы не было. А живот уже был виден слишком отчетливо. Я осталась одна в квартире, без денег, связей и родственников.