Если вы попали в тысячу лучших, ваше будущее обеспечено. Можно смело рассчитывать на особняк в Нью-Джерси, внедорожник «Шевроле» и детей-скрипачей, на чьи концерты вы все равно не будете ходить.
Портреты тех, кто попал в сотню лучших, лепили на здания школ, которые их воспитали. Учителя их выступали по ТВ, словно лично руководили успешной операцией по разделению сиамских близнецов или арабо-израильскими переговорами о мире. А потом взвинчивали цены и выпускали собственные гребаные образовательные программы.
Десятка лучших? Эти моментально становились знаменитостями.
Но нужно тщательно выбирать клиентов. Если обманут и не заплатят, весь годовой доход псу под хвост.
Эти ребята, однако, явно были слишком жадными, а значит, их можно не бояться. Опасаться нужно тех, кто заводит разговор о традициях и дхарме, называет вас «бета»[18] и несет прочее дерьмо. Вот от кого надо бежать. До сих пор с содроганием вспоминаю сына заместителя мэра. Как же на меня орали. Ужасно неприятно. Больше никаких политиков.
У меня была подробная анкета. Номер карточки социального страхования, уникальный идентификационный номер, доход, легальный и нелегальный, школьная успеваемость, лицо, которое может все это подтвердить. Я платил человеку из налоговой, чтобы он проверял данные. Все мои клиенты из среднего класса по мелочи нарушали закон. Взятки за разрешение на строительство, за то, чтобы детей приняли без экзаменов в частную школу, чиновникам – чтобы приписали детей к низшей касте (тогда можно пойти учиться по квоте) – словом, обычное мелкое жульничество, которое и сделало эту великую страну такой, какая она сейчас: так молоко с пестицидами обеспечивает детям стойкость характера и пожизненные поведенческие расстройства.
Всем известно, что возвеличило Индию. В Китае правят коммунисты, Си дада[19] и его подельники, у Европы есть пьяццы и художественные галереи, у Америки – сила, сиськи и деньги. А у нас демократия. Мы спорим, не переставая. Мы несем вздор восьми тысяч разновидностей, мы оскорбляем друг друга, мы добиваемся своего. Это страна сделок. Это страна переговоров. И пусть каждый кирпич обожжен лишь наполовину, каждое здание не отделано изнутри и держится скорее не на цементе, а на вере, однако мы его строим за полцены и вполовину быстрее, чем требовалось.
Мы подписали контракт. Я забрал стопку учебников парня. И меня выставили с черного хода. Я отправился домой, готовый потратить месяц на то, чтобы зарядить мозги и, питаясь фастфудом, пробить дорогу к лучшей жизни себе и будущим поколениям Кумаров, которые будут ставить мне памятники и на молитвенных собраниях называть «покровителем нашего рода», человеком, заработавшим семейное состояние и покрывшим фамилию славой.
Вообще-то, чтобы объяснить, каким образом я превратился в растерянную, беспальцевую тушу, нужно вернуться в далекое прошлое и воскресить историю моего детства. Сколько себя помню, родители мои были бедны. Давным-давно ходили слухи (наверно, как в любой семье), что некогда мы были поэтами, или вели свой род от завоевателей-греков, или англичан, или русских – и что бедность наша – явление временное. Однако нет ничего более постоянного, чем временное.
Мы торговали чаем. Из поколения в поколение мы продавали это дивное ароматное растение, этот покоритель моголов и слуг, любому, кто…
Ну ладно, в конце концов, мы и правда стали торговать чаем, но начиналось все иначе. Отец мой строил дороги. Потом сорвал спину, ладони он сжег к чертям еще до моего рождения – скорее всего, по пьянке упал в чан с гудроном. Перчаток-то в Индии нет. Помню, как он заботливо прятал пальцы, когда подтыкал мне на ночь одеяло… Ну ладно, хорошо, он меня бил. Тыльной стороной кисти по губам – удар, прославивший Индию на весь мир. Но рука его, застывшая вывернутой клешней, с негнущимися пальцами, сведенными мышцами, блестящей от шрамов кожей, усиливала удар, который причинял мне невообразимую боль, словно отец и не рукой бил, а специальным приспособлением, которое доставал, когда ему заблагорассудится.
Прекрасное начало для жизни, полной мучений.
Матери я не знал. Она умерла в родах. Мой отец за всю жизнь не сказал о ней доброго слова. Как-то раз я чем-то его достал – то ли потерял перец, то ли у меня молоко убежало, – и он сказал: «Дурак, весь в мать. У нее были коровьи глаза и длинные ресницы. А впрочем, чему я удивляюсь». Покупатели его рассмеялись, а он так мне врезал, что его рука разболелась еще больше, и он возненавидел меня еще сильнее.
19
То есть «дядюшка Си». Так обратился к председателю КНР Си Цзиньпину один китайский мальчик в видеоролике.