К удивлению самих девушек, их работа продвигалась если и не стремительными, то вполне впечатляющими темпами. Беременности тоже протекали вполне сносно, и хотя токсикоз безусловно присутствовал, Гермиона не раз отметила: даже Джинни Уизли, в чьих жилах текла знаменитая в волшебном мире, «плодовитая» кровь Молли Пруэтт, переносила беременность Джеймсом намного хуже.
А если верить чистокровным, обитавшим в их Новом Мире, то Джинни была предметом зависти очень и очень многих. Флёр даже не раз качала головой, что теперь ей понятно, как Молли пережила беременность семь раз: таким лёгким в мире чистокровных волшебниц это время в жизни волшебниц просто не бывало. Не считая ещё и многочисленных выкидышей. Впрочем, Гермиона, как и Билл Уизли, предполагали, что от последнего Джинни спасла кровь Лили Эванс, магглорождённой матери Гарри Поттера.
А ещё, чем больше времени Грейнджер проводила в Малфой-меноре, тем больше она осознавала, что привязывается к Драко Малфою. Это было более, чем неожиданно. Давний школьный недруг, который первым в магическом мире когда-то окунул Гермиону в бездонный омут предвзятости отношения чистокровных волшебников к магглорождённым, их вековым шаблонам и штампам, теперь совершенно не вызывал отрицательных эмоций. Даже тот факт, что её похитили, притащили сюда против воли и сделали по сути бесправным суррогатом для своих наследников, со временем раздражал Грейнджер всё меньше.
И причина была не только в совершенно диаметрально противоположном, изменившемся к ней отношении Драко.
Хотя, вёл себя бывший Слизеринский принц, которого, к огромному веселью Люциуса, логически поразмыслив, они даже когда-то на втором курсе посчитали наследником самого Салазара, что можно было одним словом назвать лишь с «уважением».
После красочной, но по сути безвредной демонстрации в первый день её прибытия в менор, возможностями браслетов наложниц рода он не пользовался. Изысканные украшения, на самом деле являвшиеся темными артефактами, на запястьях Грейнджер оставались исключительно бижутерией. А ещё, Гермиона очень быстро обнаружила, что они каким-то образом заставляли сам менор её признать, плюс, защищали от нападок портретов.
В какой-то момент Грейнджер вообще отвлеклась от своих исследований древней и темной магии и посвятила целую неделю изучению обычаев, правил древних родов и традиций чистокровных. Этот отдел библиотеки содержал на удивление много прежде совершенно незнакомой ей информации. На поверхности становились понятны предрассудки и отношение Слизеринцев к таким волшебникам, как Уизли и Лонгботтомы, но Грейнджер копнула глубже.
Хорошенько подумав, магглорождённая рассудила, что истинная информация должна быть в фолиантах до принятия Статуса Секретности, и уж тем паче, до введения в магический мир сравнительно «молодой» доктрины чистоты крови. И Грейнджер не ошиблась. Попутно она прочла всё, что было возможно, и об упомянутых Драко «правилах» введения магглорождённых в род. Всё было так, правда, причины были несколько глубже, чем современные чистокровные считали, и совершенно другими.
Прочла Грейнджер и о магии браслетов наложниц рода и колец. Информация заставила её серьёзно задуматься, но вот раздражение и неприятие браслетов значительно уменьшилось. Грейнджер вообще начинала осознавать, что изысканные украшения ей нравятся, и она к ним элементарно привыкла. Это тоже был «небольшой» запрограммированный эффект на магглорождённых. Браслеты не то, что вызывали зависимость, но убирали отторжение к самому их концепту.
Так прошло три месяца…
Комментарий к Глава 17
Поскольку это вызвало вопросы и советы…
В этой главе использовано слово «суррогат», а не «инкубатор», потому что автор так предпочла. Чисто технически, суррогатная мать может быть и донором яйцеклетки, поэтому проблем с термином нет. А «инкубатор» мне здесь не нравится. Поэтому, надеюсь, слово не помешает читать фф…
========== Глава 18 ==========
Гермиона Грейнджер никогда не любила подслушивать. Она не стремилась узнавать сплетни, ей совсем было не интересно то, что не предназначалось для её ушей. Поэтому, обнаружив себя невольной свидетельницей приватного разговора Нарциссы и Люциуса, девушка скорее почувствовала стыд, чем удовлетворённое любопытство.
В это утро Гермиона, как всегда, собиралась поработать в библиотеке. Её никто не трогал, а хозяева менора, казалось, были совсем не обеспокоены исследованиями магглорождённой, которая уже не первый месяц штудировала литературу по Тёмной Магии. Мысленно, Грейнджер усмехалась такой их самоуверенности: Снейп всегда говорил, что недооценивать противника ни в коем случае нельзя. Гермиону же Малфои явно не считали достойным внимания противником. Вторую возможную причину подобного отношения и игнора её интересов Гермиона просто отказывалась рассматривать даже в теории.
Что ж, как говорил её Учитель, наверное, тоже в своё время пользовавшийся завышенной самооценкой чистокровных для своих целей: сами виноваты. Иногда боггарт - это гримм, и надо не поднимать его насмех, а прислушаться к предупреждению. В любом случае, в это утро она спешила вдоль по коридору менора, когда голоса из гостиной комнаты привлекли её внимание. Дверь была вполне легкомысленно не прикрыта, и Грейнджер даже не нужно было прислушиваться. Разговор хозяев менора был слишком громким.
Вообще, в доме Малфоев к ней относились, на самом деле, вполне сносно. Цепляться к той, кого сами похитили, и без которой чей древний род теперь бы непременно угас, было бы явно не признаком большого ума. А идиотами ни Люциус Малфой, ни его супруга, в девичестве Блэк, никогда не были.
Загвоздка была в том, что сама Гермиона, прекрасно помнившая отношение к ней чистокровного сноба-главы семейства, с которым в свои школьные годы сталкивалась не раз, в присутствии Малфоев чувствовала себя неуютно. Она старательно пыталась избегать совместные трапезы, в который раз припоминая самой себе отпущенную в адрес Драко в первое утро пребывания здесь шпильку. Тогда, она пошутила по поводу доставленного в комнату завтрака. Теперь же с упорством, достойного лучшего применения, пыталась всеми правдами и неправдами избегать появляться за общим столом.
И вновь проблема была не совсем в Малфоях или их поведении. Аристократы вели себя с девушкой сдержанно, Нарцисса самолично инициировала разговоры на нейтральные темы, и Гермиона, которая никогда не могла жаловаться на свои манеры, не чувствовала себя неловко. Просто, ей было неприятно общество людей, чьё истинное пренебрежительное отношение к себе она прекрасно знала.
Именно поэтому, услышав голоса хозяев менора, Гермиона оглянулась по сторонам и поспешно шмыгнула в соседнюю комнату, притаившись, словно мышь. Правда, голоса были слышны ещё отчетливее. Они что, не могли поставить заглушающие чары? Или, по крайней мере прикрыть дверь?
– Я никогда не видела его таким, Люциус, – голос Нарциссы был полон откровенного изумления. – Я имею ввиду, здесь побывало уже шесть чистокровных волшебниц, а брак с Асторией Гринграсс по идее должен был продлиться всю жизнь. И тем не менее, он на них даже не смотрел никогда. А тут…
– Нарцисса, мы просто должны признать одну простую вещь: Гермиона действительно первая девушка, которую Драко реально выбрал сам. Все остальные были договором и скорее выбором семьи, чем его. За эту девушку он боролся, сражался с Ноттом. Одним словом, чтобы заполучить её, приложил больше усилий, чем для чего либо другого в своей жизни.
– Хочешь сказать… – Нарцисса прижала обе ладони к губам, предотвращая готовые сорваться с губ слова. Словно одна логически следовавшая из этого мысль, что сын любит магглорождённую волшебницу, была для неё немыслима.
– А что тут говорить? – Люциус вздохнул. – Все факты и так налицо. Жаль, что сама мисс Грейнджер этого упорно не замечает.
– Этого не может быть, потому что не может быть никогда? – Нарцисса хмыкнула. – Кто-то очень любит подобную логику.