— Государь, я разумею, что Ксения просила за меня, понимаю, что и людей, на которых ты мог бы опереться не так много, хотя по более будет, чем у иного правителя, но я — Годунов… — произнес Матвей и своими словами прибавил себе благосклонности в моих глазах, люблю честность в ответах.
— Ты же знаешь, что я не отдавал приказа убить Федора Борисовича, — сказал я и по реакции собеседника понимал, что он хочет возразить. — Говори!
— Прости, государь-император, но те дела, что мне, коли будет воля твоя, предстоят, требуют полного доверия и… прикажи казнить за дерзость, но в подобной работе нужна и моя вера в праведность того, что делать придется. Коли в этом не сладится, так отпусти вновь в Тобольск и я тебе в следующем году не меньший обоз пришлю! — Матвей сделал паузу, видимо, предполагая, что я начну что-то говорить, но я собирался послушать, и он продолжил. — От того скажу, как на духу… Ты сказал тогда, что не въедешь в Москву, коли там будут Годуновы. От того Масальский, тать… спасибо, что он на колу умирал… убил зверски родича моего царя Федора Борисовича. Так что ты, государь, причастен к тому, что многие Годуновы умерли, что воспитатель Бориса — Дмитрий Иванович Годунов сердечный удар схватил.
— Я услышал тебя, и оправдываться не стану. Я рад, что ты откровенно говорил. Обиды нельзя замалчивать, иначе они копятся и поедом съедают человека. Быть тебе главой Тайного московского приказа, — сказал я, не так, чтобы уверенно.
Я сейчас — гарант возрождения рода Годуновых, не сесть им вновь на царский стул, цари Годуновы уже в прошлом. Да, через моего вероятного сына могут править, но хотелось бы верить, что мои отношения с Ксенией таковы, что не позволят такому случиться.
— Я не подведу, государь-император, — сказал удивленный, но не растерявшийся Матвей Годунов.
— В твое распоряжение пока поступают шесть моих телохранителей, но ты сам ищи людей, нужных, способных. Мы еще не раз с тобой обговорим в чем состоит твоя работа. Одно скажу важное, что с Захарием Петровичем Ляпуновым нужно разделить работу и друг другу помогать. Он больше по тайным войсковым делам, ты же ищешь вокруг трона крамолу. Слушай, что нужно сделать уже нынче, — сказал я и начал объяснять ситуацию с Листовым и Караваджо.
Разговор с Матвеем Михайловичем продлился еще час, после чего, он испросил у меня дозволения навестить Ксению Борисовну и удалился. Толковый мужик, еще достаточно молод, но сообразительный.
И хорошо, что поговорили и обиды высказали. Хотя я все еще разгребаю грязь после прежнего носителя моего тела, но я же не могу в свое оправдание об этом рассказать. Пощипали Годуновых после убийства сына Бориса.
Ох, уж эти смены власти… Так в истории всегда при революциях, а для нынешнего века любая смена власти — это чуть ли не революция, когда меняются все сферы жизни общества, пусть и не фундаментально, сохраняя религию и быт, но элиты почти что полностью меняются и даже несмотря на местничество. А народ? Когда люди, вдруг, после смены власти или революции, начинали жить лучше? Да и не может быть все и сразу хорошо, напротив, после смены элит наступает продолжительный период, когда все плохо. Ведь революция уничтожает тех людей, которые уже опытные, которые знают хозяйство, дипломатию, иные важные элементы существования государства. И вот их место занимают обиженные, которые и решили все сменить. Что тогда? Приходят к власти люди без опыта, которые провоцируют упадок во всех сферах жизни. А чуть позже, революция пожирает и этих деятелей, выпуская на первый план прагматиков, уже умудренных опытом, пусть и неудачным. Они частично, или полностью, реставрируют старые порядки.
Смута для России — это затянувшаяся революция в верхах. Одни элиты сменялись иными, другие отсиживались, чтобы проявить себя позже, третьи приспосабливались и жили по принципу «и нашим и вашим». Было изничтожено много людей, другие потеряли возможность проявить себя, кроме как в военных действиях. А, ведь, Борис Годунов создавал государство прежде всего с сильными управленцами. Он старался образовать элиты, способствовал торговли… Ох, уж этот перуанский вулкан… приведший к голоду и к слому системы.
Посмотрим на Матвея Годунова, думаю я, что он был тем человеком, которого незаслуженно его качествам, послали по дальше и тем самым лишились сильного управленца.
— Лука! — выкрикнул я.
— Государь-император! — материализовался мой кризис-менеджер.