— Кавеччи. — Лицо Шимана исказила гримаса. — От этого парня можно с ума сойти. Он без конца жалуется на все подряд.
— Но он специалист по жилищным вопросам. Может быть, с его помощью, а еще потому, что владелец здорово напуган, ты сможешь удержать за собой квартиру. — Мудроу немного поколебался и сказал, не поднимая глаз: — Я еще кое о чем хотел тебя попросить. Мы нашли имя того подлеца, который сделал поджог в подвале, но самого его взять не можем. Я просматривал его личное дело и заметил, что он мотал срок в Клинтоне в то же самое время, что и ты.
— Да? — заинтересовался Шиман. — Он белый?
— Да. Его имя Моррис Беббит.
— Беббит? Вот черт!
— Ты его знал? — Мудроу не мог сдержать волнения.
— Знал — слишком сильно сказано. Беббит сумасшедший, а я стараюсь держаться от сумасшедших как можно дальше. Ты знаешь, в тюрьме не так много белых. Поэтому, если есть хоть один, который настолько ненормален, что поджигает людей в их камерах, то тогда надо о нем разузнать получше, а то он и твою камеру подожжет. Беббит вышел двумя годами раньше меня.
— Да, да. И сейчас уже не в условном заключении, поэтому-то мы не можем его взять.
— Ты что думаешь, я знаю, где он живет?
— Нет, не думаю. Но может, ты знаешь людей, которые с ним тусуются? Может, кто-то из его друзей сейчас в условном заключении? Это бы мне помогло.
Шиман откинулся на стуле и немного подумал перед тем, как ответить.
— Извини, но я не смогу тебе назвать никаких имен, — наконец признался он. — Слишком поздно мне становиться стукачом. Если бы я знал, где Беббит, то сказал бы. Но назвать парней, которые с ним тусуются? Ты же их будешь раскалывать! Меня и Луи слишком долго прижимали. Все: и соседи, и офицеры, контролирующие условное заключение, и государственная медицинская служба, и медсестры «скорой помощи», и домовладельцы. Я не хочу, чтобы на моей совести был хотя бы один человек, которого я заложил.
— Да никого прижимать я не собираюсь!
— Ну, не надо.
Мудроу усмехнулся.
— Хорошо, но должен же быть какой-то выход?
— Всегда есть выход. Выход есть всегда. Поэтому ты здесь. — Шиман поднял голову. — На этой неделе я не буду работать, потому что у меня сейчас просто нет сил перевозить эти пакеты. Значит, будет время, чтобы все как следует разузнать. Понимаешь, во всем доме только улыбка Сильвии Кауфман меня не оскорбляла. Этого достаточно, чтобы взять на крючок сукина сына Морриса Беббита, даже если бы я тебе ничего не был должен. А я признаю, что должен. Да и не сидеть же без дела, все равно работать я сейчас не могу.
Глава 29
Двадцать седьмое апреля
Марек Ножовски на соревнованиях пользовался своим обычным ружьем. Из него он попадал в мишень с точностью до полдюйма. Но Марек не был уверен, что спортивное ружье 22-го калибра сгодится, чтобы застрелить из него Мартина Бленкса. По крайней мере, не со ста двадцати ярдов, тем более если цель будет двигаться. При этих условиях вне конкуренции снайперская винтовка с двадцатишестидюймовым стволом, снабженная оптическим прицелом, к которой подходят патроны калибра четыреста пятьдесят восемь от винчестера (одного такого патрона достаточно, чтобы уложить слона, несущегося на стрелка, хотя за последнее время столь захватывающие ситуации случались не так уж часто). Это ружье и на расстоянии двухсот ярдов в ураганную погоду било абсолютно точно. Конечно, владеть таким оружием мог только исключительный человек. Многие ли могли себе это позволить? Марек приобрел винтовку за четыре тысячи долларов. Одна только отделка из орехового дерева, заказанная во Франции, стоила ему больше тысячи баксов.
Естественно, идиоты вроде Мартина Бленкса просто усмехнутся: «Что, один выстрел за один раз? Да вы издеваетесь надо мной?» Но именно те, кто предпочитал стрелять из движущегося автомобиля, пользуясь полуавтоматическим (или, упаси Господь, полностью автоматическим) оружием, никогда не интересовали Марека Ножовски. Марек слишком заботился о стиле. Он был убежден: без стиля жизнь совершенно невыносима. В свое время он достаточно насмотрелся на боль и унижения и никогда к ним не вернется! Никогда! Лучшей порукой тому, с его точки зрения, служили в равных пропорциях твердость характера и гордость. Он никому не прощал обид. Поскольку Мартин Бленкс запугивал людей как раз стрельбой из движущегося автомобиля, ему и в голову не придет остерегаться другого способа покушения на его жизнь. Это великолепно совпадало с целями и методами Марека Ножовски.