Мари вспомнила прикосновения Извращенца и все те унижения, которым он подвергал ее, будто быстро пропустила через проектор серию слайдов.
— Я всегда знала, что он ненормальный, — сказала она. — Я пыталась смотаться от него, но мой сутенер…
Мари почувствовала, как повышается интерес полицейских к ее словам, поскольку обладала профессиональной чувствительностью к смене настроений клиентов.
— Что вы хотите знать о Мареке? — спросила она.
— Расскажи про его партнера с Чертовой Кухни.
Мари постаралась точно воспроизвести обрывки разговора, которые она слышала из спальни Ножовски.
— Они ужинали и говорили о каком-то здании в Куинсе, не помню, правда, каком, — сказала она осторожно. — Некоторые клиенты очень любят поговорить. Ну вы знаете, что я имею в виду. Особенно после того, как я о них позабочусь. Обычно я мало обращаю на это внимания, но в тот раз запомнила про дом в Куинсе, из которого они пытались выбросить всех жильцов. Мухлевали с документами на аренду и заселяли в пустые квартиры торговцев кокаином. Марек был так горд собой! Но у меня сложилось впечатление, что грязной работой занимался его партнер.
— А у тебя есть хоть какое-нибудь предположение, где может быть сейчас Марек? — Голос Мудроу стал дружелюбным.
— У меня на квартире, — сказала Мари, — в записной книжке найдется еще один его адрес.
— А где ты живешь?
— В Манхэттене, на Девяносто пятой улице, около Йорк-стрит.
Она почувствовала колебание полицейских. Мари испугалась, что они решат не иметь с ней дела и отошлют домой, чтобы она продиктовала им информацию по телефону. Но те решили иначе.
— Ты поезжай с ней, — сказал молодой полицейский, — вдруг что-нибудь действительно стоящее, а потом возвращайся за мной. Я пока останусь здесь на стреме.
Они ехали по Бруклинскому мосту, и большой полицейский рассказывал ей о преступлениях, совершенных в «Джексон Армз» ради наживы. Он перечислял их в хронологическом порядке и объяснял подробности.
— Я все надеялся на какого-нибудь свидетеля, чтобы можно было предъявить доказательства. Хочешь посмотреть фотографии?
Фотографии с места преступления обычно настолько ужасны, что не приходится сомневаться в их подлинности. Лицо задохнувшейся Сильвии Кауфман, искаженное агонией. Голова Инэ Алмейды, левая сторона которой практически отсутствует, потому что через нее навылет прошли три пули. Были и другие снимки. Мари, к удивлению Мудроу, рассматривала их очень внимательно. Ее дыхание участилось.
— И он все это делал из-за денег, да?
— Да. Других видимых мотивов не было, хотя вряд ли он хотел, чтобы кого-то убили, — усмехнулся Мудроу. — Должен тебе сказать, что у него еще есть возможность улизнуть. Тот партнер, которого ты видела, мертв. Ножовски может выдать его адвокат, но он не знал, что именно происходило в «Джексон Армз».
Мари и Мудроу вместе прошли мимо портье, который подумал, что полицейский — ее клиент, и понимающе улыбнулся.
— Что за чушь! — воскликнул Мудроу в лифте. — Этот мужик из Румынии, что ли? Полный идиот!
— На самом деле он из Болгарии. Но не думайте, что он так уж глуп. Маленький конвертик, который я ему передаю раз в месяц, он очень даже хорошо воспринимает.
Они прошли коридором в однокомнатную квартиру, которая стоила Мари тысячу восемьсот долларов в месяц. Прилагательным «роскошный» обычно сопровождается упоминание о любой квартире в верхней части Восточного Манхэттена, но жилище Мари таким не казалось. Вместо комнат небольшие кубики, и никакой оригинальности. Даже вид из окна был точно таким же, как из окон другого здания в тридцати футах от этого.
Мари взяла книжку для деловых записей, пролистала ее и швырнула в ящик.
— Адреса нет, — заявила она. — Но я помню, однажды, около года назад, я ездила к нему на север штата, только мне его не найти, этот маленький городишко, и за миллион лет.
— Надеюсь, ты мне не пудришь мозги, — сказал большой полицейский. — Я не расположен к этому.
— Я хочу, чтобы полиция его достала не меньше вашего, — заявила Мари. Ее искренность была очевидна, и Мудроу понимал это.
— Ты уверена, что адрес нигде не записан? — спросил он.
Мари какое-то время поколебалась.
— Я могу позвонить своему сутенеру, — негромко сказала она. — Он хранит все записи, не выбрасывает ни одной. Но вы должны мне пообещать, что не будете иметь к нему никаких претензий. — Она посмотрела в глаза Мудроу, пытаясь понять, что он за человек. — Потому что, если я потеряю Джорджа Вэнга, то опять окажусь на улице.