Она полезла за своим кошельком, за своим чертовым кошельком, но, как оказалось, за газовым баллончиком. Она брызнула этой дрянью ему в глаза. Джонатан попятился и ударился о зеркальце заднего вида тормозящего микроавтобуса, после чего был даже не в состоянии отползти в сторону до приезда полиции. Что за несчастье! В довершение ко всему старая шлюха вместо того, чтобы уехать, как люди обычно делают, спокойно дождалась фараонов и все им рассказала.
Арестовавшие его офицеры, хорошенько отколошматив, обвинили Джонатана в нападении с целью убийства с применением оружия (кусок стекла), уголовно наказуемом владении наркотическими веществами, а также создании угрозы для водителей на Девятой авеню. Этою было достаточно, принимая во внимание целую цепочку предыдущих задержаний за хулиганство, чтобы отправить его в места не столько отдаленные, гдё он мог в перспективе отпраздновать свой шестидесятилетний юбилей.
Но прокурор округа, несомненно, пошел бы на уступки в случае его, Джонатана, добровольного признания. Такие обвинения предъявлялись только, чтобы запугать, заставить сделать подследственного неправильный шаг. Об этом ему объяснили заключенные, кое-что понимающие в юриспруденции. Они выслушали его рассказ в обмен на бутерброды с курятиной, которые он воровал из офицерской столовой. Он обратился к этим доморощенным знатокам только потому, что у него никогда не было собственного юриста. Джонатана не вызвали в суд. Он никогда так и не увидел ни обвинителя, ни кого-либо еще, представляющего власть закона. Ему было предоставлено право иметь дело лишь с офицерами по воспитанию заключенных, которым абсолютно наплевать на его отношения с законом.
Через шесть месяцев, окрепнув после сотен часов, проведенных в спортзале, он вновь почувствовал себя нормальным человеком, не без помощи Брайана Петтерсона по прозвищу Дохлая Собака. Брайан научил его (в обмен на сексуальные услуги), как дисциплинировать свой ум, питаясь лишь фруктами и овощами. После того как Борн стал чист умом и телом, он начал трезво реагировать на окружающий мир и был готов снова вступить с ним в борьбу. Встретившись с инспектором по исправительным работам, он спросил, почему его дело не рассматривалось в суде. Через три дня заметно опечаленная помощница окружного прокурора, по имени Майра Бейнз, заявила саркастически настроенному Кельвину Смиту, что дело заключенного Миллера каким-то образом закрыто до суда, и Джонатан оказался на свободе.
Сильный и уверенный в себе, он вновь появился на улице Святого Николоса в Гарлеме и выпросил двадцать долларов у своей матери: «Мне же надо где-то жить, а то они меня опять посадят. Сейчас у меня испытательный срок».
Его мать Марла согласно кивнула и с выражением материнской заботы на лице отдала Джонатану деньги, потому что боялась его. Она знала все о предыдущих приводах и арестах сына, как в подростковом, так и в более зрелом возрасте, и не понимала, почему его выпустили.
Однако то, что двадцать долларов избавят ее от дорогого мальчика, по крайней мере на какое-то время, она понимала. Как и то, что, может быть, она даже не увидит его достаточно долго и успеет подготовиться к новому возвращению.
После шести месяцев воздержания первая затяжка произвела взрывообразный эффект у Борна в мозгу и половых органах. Он курил крэк в притоне на Сто сорок третьей улице, и одна из женщин — доминиканская проститутка-наркоманка — предложила ему трахнуться, если он даст ей трубку.
— Отсоси сначала, сука, — простонал он, пытаясь не выдать свое сильное желание.
Девушка, которую звали Чоч, сделала это быстро и умело. Миллер трахался и курил, пока у него не осталось героина. Потом он вышел на улицу в поисках денег.
Сначала подумал о том, чтобы вернуться к мамаше, но та уже знала, что он на свободе. И в квартире будет либо ее брат, либо она вообще не откроет дверь. Джонатан совсем не боялся своего дяди, однако ему нужен был крэк, а у мамы его все равно не было, сколько ее ни колоти. Лучше уж поискать счастья на улице.