— …на Уайтчепелском стадионе шестнадцатого числа следующего месяца, имея противником Однораундового Пиблса. Да, сэр.
Я выпучил глаза:
— Так вы знаете?
— Да, сэр. Насколько позволяют мои обязанности, я не пропускаю ни одного матча на Уайтчепелском стадионе. И часто видел, как этот молодой человек выступал там, и услышал про то, что намечается эта встреча. Лично я ставлю шансы молодого человека не очень высоко.
— Как и я, черт дери, — сказал я. — Если вы с утра до ночи будете накачивать его портвейном, когда ему следует тренироваться. Как по-вашему, он сможет победить?
— Я не слишком хочу, чтобы он победил, сэр.
— Что-о?!
— Дело в том, что я поставил солидную сумму на его противника.
Не знаю, Корки, сидел ли ты когда-нибудь в буфетной и начинала ли она внезапно водить хоровод вокруг тебя. Крайне неприятное ощущение. Вот что произошло со мной в тот момент. В ушах зазвенело, и сквозь этот звон я услышал, что змеюка-дворецкий продолжал высказываться:
— Я никогда не был высокого мнения о боксерских дарованиях этого молодого человека, Билсона. Хук левой у него неплох, но все остальное оставляет желать много лучшего, и успеха он умудрялся добиваться только благодаря физической силе и натренированности. Пиблс же, наоборот, умный боксер. И теперь, когда у меня есть возможность гарантировать, что шестнадцатого этот молодой человек выйдет на ринг не в лучшей форме, я чувствую, что деньги, поставленные мною на Пиблса, представляют собой весьма надежное капиталовложение.
Корки, старый конь, мне не раз доводилось убеждаться, до чего ошеломляюще низко могут пасть люди, но скажу тебе откровенно, с подобным мне еще сталкиваться не приходилось. Несколько минут я проникновенно высказывал свое мнение, а этот излучающий святость прохиндей стоял и слушал, любезно и снисходительно наклоняя голову, будто архидьякон, выслушивающий жалобы мальчика из хора. В конце концов я, пошатываясь, вышел на поиски какого-нибудь тихого уголка, чтобы обмозговать случившееся и найти наилучший выход из положения.
И как раз проходил через вестибюль, когда дверь кабинета моей тетки распахнулась и я услышал, как она просит меня зайти к ней на минуту голосом, который, как мне было известно по опыту, всегда возвещал о грядущих неприятностях и сотрясении сводов ада. А потому был готов к наихудшему.
И моя интуиция меня не обманула. Знаешь, Корки, что произошло? Ты еще не забыл, Окшотт, когда я его встретил, как раз проводил к ней визитера. И как ты думаешь, кто был этот визитер? Почсек собственной персоной. Ни больше и ни меньше. Не кто иной, как чертов почетный секретарь Дрыгоножцев Северного Кенсингтона. Выяснилось, что, так и не сумев подыскать подходящего места для ежегодной оргии своей полоумной организации, он заявился узнать, нет ли надежды все-таки заполучить сад «Кедров». Оказалось, что я так умело превозносил редкие достоинства этого сада, что его воображение воспалилось и он ощущал себя изгнанником из рая. Вот он и заскочил — и за две минуты выболтал все.
Ну, последствия разумелись сами собой. Когда ты вспомнишь, но каким пустяковым поводам тетя Джулия вышвыривала меня вон прежде, то легко представишь себе энтузиазм, с которым она поплевала себе на ладони и вышвырнула меня вон теперь. Пять минут спустя, после крайне мучительной сцены, я вновь оказался в вестибюле, получив четкие указания немедленно убраться вон из пределов ее дома, а убравшись, и дальше оставаться за этими пределами. Как выяснилось, горничная уже упаковывала мой чемодан.
Ну, оставалось только заглянуть в дворницкую, взять Боевого за жабры, сообщить, что купанию в портвейне и прочему пришел конец, и забрать его куда-нибудь, где он продолжал бы готовиться до дня боя.
Куда именно забрать, я в тот момент сказать не мог. И уже решил, что мне придется разделить с ним его комнатушку в Лаймхаусе. Довольно-таки унылая перспектива, но, черт дери, куда более светлая, чем та, которая открылась после двух минут моего с ним разговора. Корки, этот субчик отказался уйти со мной. Наотрез. Ему тут нравится, сказал он. И переубедить его мне не удалось.
Ну, короче говоря, мне пришлось оставить его там. И ты можешь вообразить, в каком мрачном настроении я волок свой чемодан к станции метро, поскольку моей тетке недостало элементарной гуманности обеспечить меня платой за такси. Мне казалось, что все потеряно. Мое финансовое будущее целиком зависело от способности этого субчика выбить пыль из грозного противника шестнадцатого ближайшего месяца. А он выйдет на ринг, обзаведясь двойным подбородком и брюшком, как у олдермена. Еще две недели злокачественного влияния Окшотта, и вообще неизвестно, достанет ли у него энергии хотя бы подняться на ринг, или понадобятся лебедка и тали. А шансов избавить его от этого злокачественного влияния у меня было не больше, чем извлечь его из какого-нибудь тайного подземелья.