На следующий день я остаюсь дома. Мои вчерашние пробежки под дождем дают о себе знать, и на утро я просыпаюсь с температурой. Меня знобит, и Карен заваривает мне какой-то волшебный травяной чай. Волшебным назвала его именно она, а не я. Подруга снабжает меня всеми безопасными лекарствами, которые можно принимать беременным и уходит на работу. Но перед этим настоятельно просит звонить ей, если мне станет хуже. Я занимаю диван на первом этаже в гостиной. Закутавшись в плед, я включаю телевизор и вскоре засыпаю от монотонного голоса ведущего новостей. Меня будит какой-то скрежет, и кое-как я открываю глаза, не сразу сообразив, где нахожусь. Голова гудит, мне голодно и жарко одновременно, все тело болит и ломит при каждом движении. Скрежет доносится до меня с небольшими перерывами. Кажется, что кто-то скребет когтями по полу. Я иду на звук и захожу на кухню. Задняя дверь открыта и из сада по белому кафельному полу тянутся грязные следы от собачьих лап. Я оглядываюсь по сторонам и наконец замечаю, наследившего виновника. Лабрадор Лиама опрокинул мусорное ведро и теперь ищет там что-то съестное для себя, раскидывая мусор по кухонному полу.
— Эй. А ну, пошел вон, — кричу я, махнув рукой в сторону двери. Пес ненадолго отвлекается от своего занятия и непонимающе смотрит на меня. Потом как ни в чем не бывало, возвращается к мусорному ведру, то и дело, виляя хвостом.
— Я сказала, иди отсюда. Кыш. Давай-давай, иди к своему хозяину, — говорю я, осторожно подгоняя собаку руками, еще неизвестно, что это за пес. Если он такой же, как его хозяин, то боюсь, он спокойно мне руку откусит и не подавится. Но он удивляет меня и вместо того, чтобы куда-то идти, подходит ко мне и тычет в мою руку своим холодным влажным носом. От неожиданности я даже вздрагиваю, отдернув руку.
— Она вас не съест, не надо так бояться, — слышу я глубокий мужской голос Лиама, позади себя. Резко обернувшись, замечаю его в дверях, выходящих в сад. Рукава джинсовой рубашки подвернуты до локтей, сильные руки спрятаны в карманах темных брюк. А на темных волосах видны капли дождя, который сегодня продолжает идти, но уже не так сильно, как это было вчера.
— Теперь понятно, почему ваша собака ходит по чужим домам, вся в хозяина, — бурчу я, на что сразу же получаю в ответ насмешливую гримасу от Лиама. Его пес снова подходит ко мне, обнюхивая мои голые ступни. Его влажный нос щекочет кожу, и я немного отхожу назад, в надежде, что он отстанет, но собака такая же упертая, как и ее хозяин.
— Во-первых, дверь была открыта, во-вторых, я искал свою собаку и услышал, как вы тут кричите, решил зайти проверить.
— А в-третьих?
— У меня нет такого пункта, — отвечает он, пожав плечами. Пес, наконец заметив хозяина, отвлекается от меня и подходит к Лиаму. Когти собаки каждый раз цокают по кафельному полу, словно она идет на каблуках. Черт, моя температура вызывает в голове странные ассоциации. Меня охватывает усталость, но я продолжаю держаться из-за всех сил, чтобы не свалиться перед этим мужчиной.
— Всегда есть третий пункт, — настаиваю я, глядя Лиаму в глаза. Сегодня их оттенок больше напоминает небесно-голубой. И я понимаю, что мне очень нравятся его глаза. Каждый его взгляд говорит гораздо красноречивее, чем его язык. Если бы Лиам Хендерсон умел молчать, то я с полной уверенностью могу сказать, что влюбилась бы в него. Но стоит ему открыть рот, как он начинает меня нервировать, отчего я завожусь, и между нами раз за разом разворачивается ссора. Причем всегда на пустом месте.
— Простите, что сломал систему, но у меня только два пункта. И вообще, вам не кажется, что каждый раз вы нарываетесь на ссору? — изогнув бровь, мужчина вопросительно смотрит на меня, сложив руки на груди. Господи, этот мужчина читает мои мысли?
— Неправда, — защищаюсь я. Голова начинает болеть все сильней. Становится жарко, чувствую, как пот стекает с виска. Но одновременно с этим мне так холодно, как будто неожиданно наступила зима, а я оказалась в сугробе в одной пижаме. Мне нужно лечь, прямо сейчас.
— Вот и, правда. А вы еще про меня говорили, что я не умею общаться с людьми. Да просто с некоторыми и не больно хочется разговаривать. Каждый раз стоит мне с вами заговорить, вы выпускаете свои защитные иголки. Если вам так нравится ссориться, то найдите себе другой объект для этого. А у меня и своего дерьма хватает. Пойдем, Молли, — он отворачивается от меня и, похлопав по бедру рукой, подзывает к себе собаку.