Правую сторону тела простреливает адская боль, против воли вырывая из уст Гермионы визг. Ладонь разжимается, не подвластная хозяйке, и палочка выкатывается куда-то под кирпичи и доски, обрушившиеся на гриффиндорку.
Она не может остановить поток слез, как не может заставить себя пошевелиться. От Пэнси не исходит ни звука, а Гермиона не видит ничего, кроме разноцветных пятен перед глазами.
Треск огня сопровождают всхлипывания девушки, когда она еле двигает левой рукой, залезая в карман куртки.
Они погибнут здесь.
Горло раздирает от желания закашляться, но каждый вздох сопровождается боль в правой руке. Она не может шевелиться.
Кости словно выворачивает, внутренние органы прожигает боль. Гермиона хрипит в попытке закричать, взгляд мечется в надежде сконцентрироваться хоть на чем-то. Её сумку привалило вместе с правой частью тела. Она не знает, где палочка, и едва ли способна говорить. В рот забивается пыль и побелка, пресекая на корню попытку глубоко вздохнуть.
Драко.
Новый всхлип срывается с губ.
Гермиона понятия не имеет, где он.
Это все ловушка.
Ей кажется, что прошло не меньше часа, когда сознание начинает уплывать и боль вдруг притупляется. Дышать становится практически невозможно, но это внезапно перестает тревожить девушку. Какая-то часть мозга твердит, что нельзя закрывать глаза, а треск огня вокруг и тихий шепот, похожий на голос Малфоя, убеждает, что именно это и следует сделать.
Вокруг витает запах Драко. А может ей просто кажется. Гермиона позволяет телу расслабиться.
Когда веки закрываются, что-то прохладное касается её лба. Грейнджер чувствует дыхание смерти из сказки Барда Бидля у себя над ухом, а потом внезапно слышит голос Гарри.
Какая ирония, теперь ему придется смотреть на её бесчувственное тело.
***
Гермиона не могла вспомнить происходящее в промежуток между притуплением боли от потери сознания и обволакивающим облегчением, наступившим несколько минут назад, когда тьма в сознании начала рассеиваться. Она помнит удушающий смрад от пожара, забытье, а после…
Глаза распахиваются слишком быстро и боль простреливает виски. Она морщится, уперевшись взглядом в белоснежный потолок, и даже не пытается хвататься за проскакивающие в голове мысли, пока изображение перед глазами не станет четким.
Накатывает тошнота, в голове полная каша, но…
Грейнджер слабо шевелит правой рукой, не ощущая ровным счетом никакой боли. Либо она все еще дрейфует на грани сознания, либо умерла, поскольку не нужно быть колдомедиком, чтобы определить полученные ею повреждения. Вспоминая тогдашнюю боль Гермионе кажется, что она чуть ли не раздробила все кости в руке и ноге, но, очевидно, все оказалось не настолько плохо.
Она пытается глубже дышать, внезапно ощутив отвратительную тяжесть в груди, словно кирпичи и доски по-прежнему прижимают её к полу.
К полу поместья Эйвери.
Карие глаза с паникой оглядывают помещение: светлые стены и потолок, несколько свободных коек. Гермиона успевает заметить на себе привычное одеяние пациента Св.Мунго, прежде чем её правую ладонь кто-то сжимает и над ухом слышится облегченный вздох:
— Слава Мерлину, — никогда прежде в голосе Гарри не звучало такое облегчение.
Губы растягиваются в вымученной улыбке. Она сжимает его руку в ответ, подмечая, что действительно двигается свободно.
— Я чуть не лишился рассудка. О чем ты думала? — Гермиона вынуждена закусить губу, чтобы не засмеяться. Надо же, Гарри Поттер отчитывает Гермиону Грейнджер! — Хоть представляешь мой шок, когда в кармане джинсов вдруг что-то запылало, — только сейчас она замечает фальшивый галлеон на тумбочке. — А на этой чертовой монете только адрес и просьба о помощи.
Какое счастье, что Гермиона додумалась до этого!
Она откопала всего две монеты в коробке со старыми вещами, и подбросила одну Гарри после их короткого разговора накануне ухода в Хогсмид. Он сам обнял её тогда, оставалось только незаметно подсунуть вещицу в карман.
Она не могла рисковать настолько, чтобы сунуться в логово змеи без подстраховки.
Вероятно, это было самое разумное решение, хотя гриффиндорка и сомневалась в его честности — в конце концов, её друзья не имеют к этой ситуации никакого отношения, а она буквально вынуждает их участвовать.
Но если бы не эти черты галлеоны, один из которых был подсунут Гарри, а второй прятался в левом кармане её куртки, она бы погибла там, под досками и камнями, в пылающей огнем комнате.
— Рука совсем не болит.
Гарри кивает.
— Да, она была сломана, и на ноге кое-какие повреждения, но целители… В общем, повезло, что тебя поили зельем, пока ты была в отключке — сращивать кости довольно болезненно.
— Сколько я так пролежала?
Гермиона приподнимается на локтях, мысленно подсчитывая приблизительное количество часов, за которое целители могли разобраться с её травмами. Мадам Помфри когда-то говорила, что срастить кости — дело несложное, в отличие от выращивания новых.
— Около трех часов. Но тебе нужно отдыхать.
Поразительная удача.
Та боль не идет ни в какое сравнение со «сломанной рукой» и «кое-какими повреждениями ноги» — это было ужасно, невыносимо больно. Настолько, что Гермиона даже сомневается в правильности диагноза, но исходя из того, что она вполне способна передвигаться, лечение было верным.
— А Пэнси? — вдруг спохватывается она.
— С ней все в порядке, — Гарри морщится, словно вспоминает нечто неприятное. — Какой-то порез на руке и… Не уверен, она была без сознания, а сейчас в другой палате, но целители сказали, что все будет в порядке. С ней дела обстоят куда лучше, чем с тобой.
Круциатус, рана на руке и дым вряд ли пошли на пользу организму, но Гермиона надеется, что за три часа Пэнси пришла в себя. Ей внезапно захотелось увидеть её.
— А что с Далией?
— Она призналась… Почему ты не сказала мне? — Гарри скрипит зубами, явно сдерживаясь, чтобы не сорваться. — Про убийства и… Всё остальное.
Гермиона пожимает плечами, отводя взгляд.
— Я помогала Драко. Едва ли ты обрадовался бы…
— Но я должен был знать, во что ты влезла. Нам с Роном пришлось вытаскивать вас из огня, мы чуть с ума от страха не сошли. Видит Мерлин, я бы бросил Далию там, если бы тогда знал, что она… — он крепче стискивает ладонь Гермионы.
Наверное, Гарри действительно мог бы бросить девчонку в огне, знай, что она повинна в плачевном состоянии его подруги. Смелый, добрый Гарри — её Гарри, — сделал бы это, потому что пострадала Гермиона.
Она за руку притягивает Поттера к себе, обвивая его шею руками. Друзья снова спасли ей жизнь.
Все же это было лучшим решением — оставить монету. Они всегда находят её, всегда помогают.
— Так она призналась? — шепчет Гермиона, еле сдерживая слезы. Неужели все закончилось?
— Да, во всех убийствах, — Гарри поглаживает её по спине, наверное, услышав дрожь в голосе.
Облегчение, пронесшееся по телу, краше любых слов. Гермиона делает глубокий вдох, благодаря всех богов и Гарри с Роном за то, что больше не чувствует смрада и тяжести в груди.
Конец.
Теперь… Теперь, когда с убийствами покончено, а друзья знают обо всей ситуации, она всерьез может задуматься над тем, что ей делать. Им. Ей и Малфою.
Гермиона может задуматься об этом, не боясь реакции общественности и не думая о «неподходящести» момента. Может дышать полной грудью, выбирать дорогу, которой идти, потому что теперь это зависит только от неё, а не от обстоятельств.
— Где он? — шепчет она, а в голосе отчетливо проступают восторженные нотки. Всё закончилось. — Драко. И Нарцисса с Люциусом. Он нашел их? Они тоже в Мунго?
Наверное, тот шум из подвала издавали его родители, пытаясь высвободиться из оков, пока Далия была занята принятием гостей в виде Пэнси и Гермионы. Если так, то Драко должен был успеть вытащить их.
— О чем ты?
Гарри размыкает объятия, отстраняясь от Гермионы.
— Далия похитила и его родителей, — объясняет она. — Мы разделились… Долгая история. Он, наверное, нашел их, и решил сразу переместить в Мунго. Они здесь?