Гермиона распахивает глаза и без промедления обращается к серебряной выдре:
— Найти Северуса Снейпа, скажи, чтобы немедленно аппарировал в Малфой-Мэнор, Драко умирает.
Патронус выпархивает в разбитое окно, как только девушка завершает послание.
— Грейнджер, ты неисправимая оптимистка.
— Заткнись, Малфой, иначе я наложу на тебя Силенцио!
Руки снова впиваются в наполовину опустошенный пузырек с Экстрактом. Теперь ей приходится отсчитывать по пять секунд, прежде чем капать на раны.
Время. Ей нужно время. Оно нужно Драко.
— Забираю… — Малфой шипит от боли, а цвет его лица практически сливается с единственным чистым куском рубашки у воротника. — Забираю свои слова обратно.
Кровь Драко забивается в щели между досок, достигая ковра, застилающего центр комнаты, и джинсы Гермионы пропитываются алой жидкостью.
— О чем ты? — всхлипывает она.
Мужской шарф, повязанный на запястье, все такой же черный, но Грейнджер чувствует, что и он полностью покрыт кровью владельца.
— Тебе не нужно было идти на Рейвенкло, — Драко закашливается, тут же морщась от боли. Малейшее движение — и раны словно увеличиваются. — Гриффиндор был правильным выбором.
— Это комплимент?
У неё нет часов, чтобы понять, сколько прошло времени. Но количество крови, успевающей покинуть тело Малфоя, пока новая порция зелья не попадет на кожу, ужасающе велико.
Взгляд парня устремляется в потолок. Гермиона мысленно обращается ко всем богам, потому что все то время, что она обрабатывала его раны и отправляла Патронус, Драко не отводил от неё глаз. А теперь отводит.
— Ни при каких обстоятельствах, — выдавливает он. — Вытри слезы, Грейнджер.
— Драко, молчи, — шепчет Гермиона. Она заревет в голос, если попытается выдавить хоть слово громче. — Прошу, ты делаешь только хуже. Снейп вот-вот появится…
Пузырек стремительно пустеет.
Ладонь Малфоя впивается в край её куртки, и девушка снова зажимает Экстракт между коленями, правой рукой продолжая капать из пипетки на раны, а левой находя ладонь Драко.
Мерлин, какой же он холодный.
Их пальцы липкие от крови и пота, но Гермиона не отпускает его даже когда рука Малфоя расслабляется — он тратит последние силы на то, чтобы просто находиться в сознании.
— Я… Я оглушила Гарри, ты знаешь? — начинает тараторить она. — Когда очнулась в Мунго, он сказал, что тебя нет, и я оглушила его, потому что нас не отпустили бы… — слизеринец медленно моргает, и это единственный признак того, что он все еще здесь, с ней. И больше не пытается выдавливать из себя усмешки. — А потом оглушила еще и авроров, которых приставили к нашим палатам. Мы с Пэнси удрали. Удрали из больницы, представляешь? — соленые слезы стекают по губам, попадая в рот, но Гермиона продолжает бормотать какую-то чушь, капая на расходящиеся, кровоточащие раны. — Она притащила нас в Лютный переулок. Мы сняли комнату… Сняли комнату на втором этаже какого-то паба.
Пипетка собирает последние капли Экстракта и Грейнджер начинает отсчитывать по семь секунд.
Святой Годрик, пожалуйста.
Веки Малфоя начинают медленно смыкаться. Так, будто если бы он внезапно почувствовал сонливость.
— Нет, Драко, пожалуйста, не закрывай глаза, — Гермиона больше не пыталась скрывать накатывающую истерику. — Прошу тебя. Мы шли за тобой, ты слышишь? — она слегка толкает его, а последние капли падают на самые страшные на вид раны. — Я шла за тобой. Не смей умирать. Ты обещал, что мы отпразднуем вашу победу в матче, когда всё закончится, ужасно безответственно для старосты нарушать обещание из-за собственной смерти.
Девушка встряхивает пузырек прямо над разорванной в клочья грудью Малфоя, и с криком отчаяния откидывает его в сторону, когда оттуда не показывается ни капли.
— Малфой! — на кого она кричит? На себя, за беспомощность, на Лестрейнджа, повинного во всем, или на сомкнувшего веки парня? — Ну пожалуйста!
И внезапно тело Драко оказывается далеко от неё.
С отвратительным хлюпающим звуком чьи-то руки выдергивают Гермиону из лужи крови, отрывая от парня, в плечи которого, как оказалось, она вцепилась.
Кто-то пытается достучаться до Грейнджер, но она заглушает слова воплем. Таким, словно сотня Круциатусов врезается в её тело. Срывающим глотку воплем. Дергается, пинается, размахивает руками в тщетной попытке зацепиться за что-нибудь в воздухе.
Покрытые кровью ладони стремятся добраться до Драко, а перед глазами уже пляшут искры. Она не разбирает собственных слов, не слышит имени Малфоя вперемешку с угрозами тому, кто оттаскивает её за плечи. Гермиона просто кричит, не жалея голоса, и замолкает лишь в тот момент, когда фигура в темной мантии склоняется над телом.
Из неё словно разом выкачали все силы. Грейнджер безвольной куклой повисает в чьих-то руках, не обращая внимания ни на боль в левом плече, ни на боль в горле.
Её мучает иная боль, совершенно другого уровня. Если бы от пережитого потрясения можно было умереть, она бы валялась на полу прямо сейчас.
Голова гриффиндорки запрокидывается, словно кто-то внезапно сломал ей шею, и сгущающаяся темнота начинает заглушать окружающие звуки — те, что Гермиона игнорировала, вырываясь к Малфою. Они накатывают сплошной волной: чьи-то восклицания, раздающие грубые приказы обыскать поместье, более мягкие голоса, дающие указания… Какие? Слов не разобрать.
Но разум из последних сил концентрируется на самом важном — необходимом для жизни. Необходимом для сохранения её рассудка.
— Вулнера санентур…
И как она разбирает эти бормотания в такой шуме?
Но Грейнджер уверена, что навсегда запомнит два слова, произнесенных Снейпом над бессознательным телом Малфоя.
Контрзаклятие.
========== Эпилог. ==========
Пэнси потеряла сознание практически сразу, как аппарировала в Св.Мунго. Груз в виде привязанных к стульям людей приземлился рядом с упавшей на пол девушкой, а топот десятков ног глушил невнятное бормотание Паркинсон. Она не видела, но чувствовала, что целитель рядом — заклинание левитации подняло её в воздух.
— Драко…
Голова разрывалась от боли, Пэнси почувствовала привкус крови во рту: то ли прикусила щеку, то ли это кровь с виска стекла к губам.
— Грейнджер…
Паркинсон видела, как вокруг Нарциссы и Люциуса носились авроры и целители, веревки, опутывающие мужчину и женщину, полетели на пол, но они оба, кажется, находились без сознания — посадка оказалась не самой мягкой. Но Малфой-старший не приходил в себя еще с Мэнора.
— Паркинсон!
Она узнала голос, но веки вопреки приказам разума начали закрываться. Девушка ухватилась за рукав кофты Поттера, когда тот подбежал ближе. А потом все звуки стихли и боль растворилась в темноте.
Пэнси продолжала сражаться с собственным разумом и телом. В голове набатом звучали два имени, и даже утратив способность понимать, на кой черт ей нужны эти имена, слизеринка продолжала бороться. Ей нужно было сказать. Что конкретно? Пэнси плохо помнила.
Грейнджер и Драко. Драко и Грейнджер.
Она просто знала, что обязана сказать это.
Было похоже на попытку поднять огромный камень на гору, который неизменно скатывался вниз и тащил за собой Паркинсон. Но она понимала, что погибнет, если прекратит пытаться.
Палочка.
Точно, у неё ведь есть палочка. Она же волшебница.
Позже Пэнси будет задаваться вопросом, как эта мысль подтолкнула её вперед, но, вероятно, она просто бредила, и лучше не разгребать ту кашу, что происходила в тот момент в голове.
Но глаза девушки распахнулись. Она машинально подорвалась, словно все еще находилась в Малфой-Мэноре и была вынуждена бежать. Чьи-то руки аккуратно надавливают на её плечи, укладывая на мягкую поверхность. От яркого света в глазах рябило, потому мозг не сразу осознал, где находится.
Палата. Её палата.
Пэнси бережно укладывали на кровать, а позади целителя топтался Поттер. Судя по грязной одежде, Паркинсон только доставили сюда, да и парня еще не выперли в коридор. Значит, прошло всего ничего времени. Если бы у неё были силы, вскрикнула бы от счастья.