Возможно, завтра они оба будут делать вид, что ничего не произошло, но это будет только завтра.
А сейчас гриффиндорка позволяет себе прикасаться к нему. Запускает пальцы в растрепанные волосы, совсем слегка сжимает. Вторая рука находит тот самый незатянутый галстук, который она так норовила поправить. Обхватывает его, тянет на себя, чтобы Драко оказался еще ближе.
Хотя ближе уже некуда.
— Разве ты не была примерной заучкой? — Драко отрывается на мгновение, а девушка сдерживает вздох разочарования.
Черт, от его голоса с хрипотцой сносит крышу. Ей хочется ударить его и заткнуть поцелуем одновременно — за этот надменный тон и ту самую усмешку в голосе.
Невидящим взглядом смотрит в его мутные глаза. Удивительно, как ей вообще удается что-либо разглядеть в свете редких факелов.
— Заткнись, — против воли закатывает глаза, снова дернув за галстук парня.
Малфою не приходится повторять дважды — его губы тут же встречаются с её.
Гермионе снова сносит крышу.
Комментарий к Глава 5.
*T = Troll (Тролль) - самая низкая оценка, которую можно получить в Хогвартсе.
========== Глава 6. ==========
С самого утра лил дождь. Покрытое темными тучами небо было первым, что Малфой увидел, открыв глаза. По стеклу слабо били капли дождя, и от этого звука снова клонило в сон. Погода убила и без того слабое желание идти на занятия — хотелось провести весь день под одеялом. Первой мыслью Драко стало послушать зов сердца.
Ему удалось выспаться впервые за последние две недели. Удивительно, ведь произошедшее прошлым вечером нельзя назвать обыденностью. Не сам факт поцелуя, конечно, а та, с кем он целовался.
Второй мыслью была Гермиона Грейнджер.
Он смутно помнил, как они разошлись вчера. Возможно забыл, а может не обратил внимания на настроение девушки, когда прощались — слишком много мыслей было в голове. Сказал ли он ей что-то на прощание? Ответила ли она? Малфою будто память отшибло. Он до сих пор ощущал вкус её губ на своих — яблоко. То ли она действительно лакомилась фруктом на ужин, то ли запах геля для душа был настолько сильным, что проникал во все клетки тела. Но он точно знал, что Грейнджер пахла яблоками (и на вкус была такой же): вместе с воспоминаниями о пьяных выходках пришло и то, как касался носом её шеи. Тогда-то он и узнал об этом факте.
Им пришлось оторваться друг от друга из-за неожиданного шума — кто-то поднимался по лестнице в конце коридора, то бишь достаточно далеко, насколько Драко смог оценить ситуацию в тот момент. Но звук приближающихся шагов хорошо разносился эхом по пустому коридору. Им хватило времени, чтобы добраться до гостиной незамеченными. И пусть это не было необходимостью — незваному гостю понадобилось бы достаточно времени, чтобы добраться до того места, где находились Драко и Гермиона, — они почему-то побежали.
Это было последним, что осталось в памяти: как хватает девушку за запястье и уносится прочь. Нет, ложь. Он также запомнил легкий румянец на щеках Грейнджер и её растрепанные волосы (не то чтобы когда-то они были в нормальном состоянии, но в тот раз Драко знал — он причина беспорядка на голове гриффиндорки; на голове и в ней). Малфой задавался вопросом, почему обычно лохматые и отталкивающие волосы так притягивали — он зарывался в них пальцами бесчисленное количество раз. Но потом мозг услужливо подсказал, что волноваться стоит явно не об этом, и Драко откинул мысль прочь.
Они разошлись по комнатам и парень сразу свалился на кровать. Отрезал здравому смыслу возможность капать на мозги, провалившись в сон, и за ночь ни разу не просыпался — ни одного кошмара про Малфой-Мэнор не было.
Третьей мыслью было: а что, собственно, делать дальше?
При попытке дать ответ на этот вопрос мозг дал сбой.
Умываясь и приводя в порядок внешний вид, Драко пришел к выводу, что раз рациональная часть мозга отказывается оказывать содействие, то и делать он ничего не станет. В конце концов, неужели люди целуются только находясь в отношениях? Отнюдь.
Хотя вопрос скорее состоял в том, что целовался он ни с кем иным, как с Гермионой Грейнджер. С той самой, для которой еще неделю назад придумал тысячу и один способ убийства. Драко признал, что хотел этого поцелуя. До скрежета в зубах и до собственноручно вырванных белобрысых волос хотел. Но ему было проще вспороть себе живот, чем принять этот факт и поцеловать её. Ровно до того дня в Хогсмиде. До тех самых выходных выходки слизеринца ограничивались хватанием за руки и прижиманием к книжным полкам, но то воскресенье будто что-то сдвинуло в его голове.
И все же это она поцеловала его. Дважды. А он ответил. Тоже дважды.
Драко признал это. Признал, и тут же спрятал мысль подальше.
Он не должен вести себя так с Грейнджер. Но повел.
Не должен позволять ей целовать себя. Но позволил.
И уж тем более не должен отвечать на поцелуй. Но ответил.
И что делать с этим парень не знал. Можно было бы проследить за поведением гриффиндорки, но что-то подсказывало Драко о схожести их состояний — вряд ли в её голове был меньший беспорядок.
В гостиной снова было холодно. Малфой тут же взмахнул палочкой — огонь в камине вспыхнул. Судя по тишине, наполнявшей Башню с самого пробуждения слизеринца, Грейнджер еще не встала. Либо сбежала с утра пораньше, чтобы избежать потенциально неловкой встречи.
Не успел Драко и шагу ступить, как раздался негромкий стук по стеклу. С той стороны окна, в воздухе, размахивая массивными крыльями, держался огромный филин. Свирепый взгляд тут же смягчился, стоило открыть окно и впустить птицу в помещение. Он отряхнул крылья, смахивая с них дождевые капли прямо на стол (Драко пришлось быстро убрать пергаменты на книжную полку, чтобы чернила не расплылись). В клюве филин держал небольшой конверт с гербом семейства Малфоев — после войны Нарцисса приказала убрать с него прежнюю надпись и теперь на том месте, где раньше красовался девиз рода*, было пустое место. Как иронично.
— Прости, но тебе придется лететь в совятню, если хочешь подкрепиться, — Драко лишь слегка погладил птицу, рискуя получить за отсутствие лакомств.
Раньше филин каждое утро доставлял сладости для Малфоя и его друзей, он также никогда не позволял себе укусить или как-либо еще навредить хозяевам, но слизеринец почему-то опасался лишний раз прикасаться к нему — птица все же не маленькая. А в данный момент еще и голодная.
Он мог поклясться, что разглядел возмущение в глазах-бусинах, но филин и звука не издал, вылетая обратно в окно — только зацепил краем крыла щеку Драко.
От огня в камине исходил приятный жар, потому парень принял решение не отказываться от роскоши и уселся на ковер прямо возле него. Ножика для вскрытия конвертов под рукой, конечно, не нашлось, поэтому доставать письмо пришлось обычным варварским способом.
Листок пергамента оказался куда меньше, чем можно было ожидать от конверта таких размеров, но Драко вдруг ощутил внезапное беспокойство.
Он сразу узнал почерк матери, который, впрочем, выглядел так же, как и всегда: аккуратные буквы с завитушками в некоторых местах. Значит, она не нацарапала послание впопыхах. Этот факт успокаивал. Возможно, ему стоит меньше параноить.
«Драко,
Мы с твоим отцом ненадолго отправимся во Францию. Не беспокойся, никаких проблем не возникло.
Нас не будет около недели. В случае, если придется задержаться, я сообщу тебе.
Не натвори глупостей в наше отсутствие, сынок.
Люблю тебя,
Мама»
Рука непроизвольно сжалась на листе пергамента. На кой черт Люциусу понадобилось во Францию? Совершенно очевидно, что причиной поездки явно не является желание Нарциссы устроить незапланированный отпуск ради Эйфелевой башни. Драко начал перебирать в голове всех знакомых отца во Франции, о которых знал, и которые каким-либо образом могли содействовать исполнению его плана. Но без знания деталей этого самого плана дело было заранее обречено на провал.
Слизеринец был уверен лишь в цели Люциуса — последний год отец одержим идеей восстановления репутации Малфоев. Драко злила одна только мысль о том, что он и Нарцисса могут быть втянуты в его замыслы. Замыслы, о которых в полной мере знал только сам Люциус.