Малфой вдруг осознал, что, если забыть про тянущую боль в груди, состояние в целом улучшилось. Он даже ощутил слабый голод. Давно Драко не ел с аппетитом. Голова также не кружилась и мир приобрел четкие очертания.
— Как долго я здесь провалялся? — приложив немного усилий, ему удалось сесть ровно.
Окно напротив кровати было занавешено неплотной шторой, сквозь которую пробивался солнечный свет. Когда погода успела улучшиться?
— Практически сутки.
— Сколько?! — несмотря на свои предположения касательно недельного пребывания в бессознательном состоянии, они все-таки были шуточные и всерьез Драко даже не задумывался, сколько времени лежал в отключке.
Сосредоточившись, ему удалось восстановить в памяти момент, когда тяжёлый, железный мяч впечатался прямо в грудь. Парень поморщился, невольно вспомнив и последующую за этим боль — она была последним, что он вообще помнил. Дальше только темнота.
— Ладно, а как… Как я вообще выжил? — поразительным казался тот факт, что падение с такого расстояния потянуло за собой лишь пару сломанных ребер. В этот момент начало казаться, что он еще легко отделался.
Блейз и Тео как-то странно переглянулись, оба нахмурились, а Малфой невольно напрягся. Сейчас окажется, что все лишь галлюцинация и он действительно умер, да? Драко уже начал думать, какого черта загробный мир выглядит как больничное крыло Хогвартса, когда нерешительный голос Нотта (он впервые слышал его таким) выдал:
— Грейнджер оказалась на поле и… Не слышал, что это было за заклинание, но ты вдруг перестал падать и просто опустился на землю.
Малфой был уверен, что выглядит в сто раз, или нет, даже в тысячу раз более пораженным, чем Тео и Блейз вместе взятые.
На поле была Грейнджер? Что она там, черт возьми, забыла?
Драко еле удержался, чтобы не спросить друзей о теперешнем местонахождении девушки. Ему вдруг представилось, как Гермиона плачет над его бездыханным телом и сердце без разрешения владельца сжалось. Парень не знал, почему решил, что она стала бы плакать из-за него. Он и сам бы не стал, учитывая, как закончилась их последняя встреча. Не смог бы даже злиться, если бы оказалось, что Гермиона сама сломала ему еще несколько ребер.
— Она сказала, что приходила с сообщением от Макгонагалл, когда отлевитировала тебя сюда, — кивнул Блейз, подтверждая слова Нотта.
Малфой мог лишь пораженно глядеть на подножье кровати, не в силах переварить услышанную информацию. Он был обязан жизнью Гермионе. И этот факт вводил в ступор. Не из-за задетой гордости, как можно было бы предположить, а просто от… Удивления. Такого поворота событий он не ожидал.
— Малфой, что у вас происходит? — Нотт никогда не умел формулировать вопрос деликатно.
— О чем ты?
— Кому ты пиздишь, чувак? — Тео подавил смешок, а Драко с облегчением подметил, что это был его обычный смешок, не подразумевающий раздражения или отвращения. — Грейнджер тряслась над тобой, как над хрустальной вазой. В прямом и переносном смысле тряслась.
Он был на грани того, чтобы умолять друзей прекратить. Слушать о том, как Гермиона переживала за его состояние было просто невыносимо — от этого чувство вины, которое Малфой ненавидел и испытывал так редко, разрасталось в груди. Еще больше боли причинял тот факт, что чувствует вину именно по отношению к Грейнджер, ситуация с которой так и не прояснилась. Точнее, он попытался разобраться, но, кажется, тут же пожалел об этом, хоть все еще отрицает данный факт.
Он ненавидел то, что последняя их встреча (когда Драко находился в сознании, естественно) была именно такой. И еще сильнее ненавидел то, что позволяет себе думать об этом. Снова.
Ненавидеть ненависть — так в стиле Малфоя.
— Ничего не происходит. Грейнджер просто слишком впечатлительная.
Тео, кажется, такой ответ не устроил, и он уж было открыл рот, чтобы продолжить, но Забини зыркнул в его сторону, произнося что-то одними губами, но Драко не уловил что именно.
Веки вдруг начали тяжелеть и зевок вырвался сам собой. Слизеринец удивился такой спонтанной сонливости, причем достаточно сильной, чтобы глаза против воли сомкнулись. Впрочем, сон явно не будет лишним.
Перед тем, как уснуть, он резко вспомнил о принесенной Помфри воде. Усыпляющее зелье? Даже если так, ничего удивительно, что Драко не ощутил его вкуса, так быстро осушил стакан.
Последней мыслью стало обещание Малфоя найти Грейнджер, как только сможет вырваться из больничного крыла. Он еще не знал, что скажет ей, как и не был уверен в том, что не изменит своего решения, когда мозг избавится от влияния зелий, но именно с этой мыслью сон унес сознание парня.
***
Когда Драко проснулся, к его же удивлению, в окно все еще слабо светило солнце. Он чувствовал себя отдохнувшим (даже слишком, отчего ему подумалось, что это все еще сон), а потому предполагал, что долго спал. Оказалось, прошло три часа. Еще через два должен быть ужин и парень твердо решил покинуть больничную койку до того момента.
Мадам Помфри крутилась рядом и продолжала поучать его все то время, что Малфой собирался. Форма для квиддича была безнадежно испорчена — кофта оказалась разрезана на две части, вероятно для того, чтобы её могли безопасно снять с тела парня. Повезло, что Блейз и Тео принесли школьную форму и Драко смог избавиться от больничной рубашки. Он забыл поинтересоваться судьбой своей метлы, что было к лучшему — вряд ли ей повезло так же, как ему.
Целительница напоила слизеринца еще одним зельем, на этот раз обезболивающим. Малфой сказал, что оно нужно для головы, но на самом деле грудь все еще побаливала. Мадам Помфри уверяла, что ему стоит отдохнуть как минимум несколько дней, так что пришлось пообещать ей соблюдать постельный режим и следующую неделю даже не приближаться к полю для квиддича.
Под пристальным взглядом женщины Драко покинул больничное крыло. В общей сложности сборы заняли час: сначала были уговоры, обещания и убеждение в нормальном самочувствии, после пришлось ждать, пока подействует обезболивающее зелье, чтобы можно было нормально переодеться, и только после наставлений целительницы удалось выскользнуть из палаты.
В запасе был целый час до ужина. Малфой надеялся выловить Грейнджер до того, как пойдет в Большой зал.
По дороге до Башни старост он все думал, что скажет ей. Поблагодарит за спасение? Стоило бы, наверное, но даже мысленно не удавалось представить, как будет говорить «спасибо» в лицо гриффиндорки. Может, как-то пошутить? Неуместно, зато разрядит обстановку. Либо же она разозлится и изобьет его. В лучшем случае. В худшем — просто уйдет.
Драко не стал исключать тот факт, что девушка и слушать его не станет. На этот случай он решил действовать экспромтом. Общение с Гермионой — одна сплошная импровизация.
Не обращает внимание, как вырываются слова отвратительного пароля, и потайной ход начинает идти рябью. Сразу проходит сквозь него, оказавшись в пустой гостиной. Камин и свечи не горят. Если бы не садящееся солнце, Драко, наверное, влетел бы в кресло. Взмахом палочки зажигает огонь в камине, скорее для тепла, чем освещения.
Башня выглядит безжизненной. Малфой не понимает, как приходит к этому выводу, просто… Будто здесь никто не живет уже много лет. Возможно, причина в холоде и темноте, встретившей парня. Скорее всего это действительно так.
Хочет для начала подняться в ванную — все же пролежать сутки в больничном крыле очень неприятно. И хотя мадам Помфри наверняка использовала какие-то заклинания и Драко не чувствовал себя грязным, необходимость в принятии душа остро засела внутри. Собирался провести все необходимые процедуры, включая ужин и диалог с Гермионой, до того, как боль в теле вернется.
Драко начинает обходить диван в тот момент, когда замечает что-то на кофейном столике напротив камина. Вещицы поблескивают и только подойдя ближе удается разобрать, что это три пузырька с зельями. Они все подписаны и ему не приходится вчитываться, чтобы узнать почерк Грейнджер — причудливый и размашистый, настолько аккуратный, что Малфоя едва не стошнило, когда впервые увидел его на пергаменте с расписанием дежурств.