— Он не скучает по мне.
«Чем скорее я уберусь отсюда, тем, бл*дь, лучше».
Уголки моих губ опускаются вниз.
Шеннон садится на корточки и хватает меня за руки, удерживая их вместе на моих бёдрах.
— Я не знаю, что произошло между вами двумя. Знаю только о тех пикантных моментах, о которых ты рассказывала мне на протяжении последних двух недель, но очевидно, что ты заботишься о нём, а он заботится о тебе. Просто позвони ему. Что тебе терять?
Я высвобождаю свои руки и опускаю глаза. После чего опять принимаюсь расстёгивать эти чёртовы пряжки.
— Гордость. Я не буду звонить Тому. В последний раз, когда я говорила с ним, он предельно ясно дал понять, что не хочет иметь со мной ничего общего. В общем, даже если он передумал, уже слишком поздно. Я двигаюсь дальше.
— Чушь, — бормочет она. — Вы оба упрямые, — она хватает меня за ногу, дергает её к себе и снимает эти чёртовы туфли.
Тридцать минут спустя — Бульвар Робертсона, ЛА
— Не хочешь выпить кофе? — спрашивает Шеннон, когда мы идём к моей машине.
— Конечно, только сначала давай положим эти сумки в багажник.
Я открываю двери машины, а потом багажник. Затем бросаю в него сумки с покупками и закрываю крышку.
— Дерьмо, — произносит Шеннон.
Подняв глаза на неё, я прослеживаю её взгляд через улицу прямо до Тома. Он стоит возле чёрной машины, припаркованной у шикарного ресторана.
Мне и отсюда видно, что он выглядит усталым, не таким собранным, как обычно, и борода определённо отросла.
Но это не та причина, по которой мне кажется, будто кто-то танцует на моей груди.
Нет, причина в том, что рядом с ним я вижу стройную и великолепную брюнетку.
Они стоят близко друг к другу. И выглядят дружелюбно, как будто хорошо знают друг друга.
Даже слишком хорошо.
Во время разговора с ним она кладёт свои руки на его. Том улыбается тому, что она говорит. Он что-то ей отвечает, и она смеётся.
Я тут же начинаю её ненавидеть.
Она поднимает руку к его лицу, наклоняется и целует его в щёку.
Я перестаю дышать.
Это похоже на автокатастрофу. Я хочу отвернуться, но не могу.
А ещё мне хочется кричать.
Но я ничего не делаю.
Я просто стою здесь, наблюдая за ними, как чёртова статуя.
Том открывает для неё дверь машины. Она забирается на заднее сиденье.
Не садись к ней в машину. Не садись к ней в машину.
Он начинает забираться в машину.
Моё сердце сжимается. Я закрываю глаза, дыша через боль.
А когда открываю их, Том одной ногой в машине, его рука на крыше, и он смотрит прямо на меня.
Я вижу очевидный шок на его лице от того, что он увидел меня здесь.
Он не рад меня видеть.
Почему должно быть иначе? В последний раз, когда я видела его, он ясно дал понять, как обстоят дела.
Его жестокие слова эхом отдаются в голове, насмехаясь надо мной.
Я застываю на месте, удерживая его взгляд, в то время как боль, словно яд течёт по моим венам. Это абсолютная агония.
Минуту назад я молилась, чтобы он не садился в машину, а теперь всеми фибрами души желаю, чтобы именно это он и сделал.
Он произносит моё имя и начинает отходить от машины.
Он идёт сюда.
Дерьмо. Моё сердце начинает яростно биться, болезненно стуча о мои рёбра.
Я не вынесу ещё одной душераздирающей конфронтации с ним. Мне нужно убраться отсюда. Сейчас же.
В моём теле разжигается адреналин, приводя конечности в действие. Я обегаю вокруг машины и открываю дверь водителя. Затем ору Шеннон:
— Садись в чёртову машину!
Её лицо искажено от шока. Но меня это не волнует. Мне просто нужно убраться отсюда, и я сделаю всё возможное, чтобы сделать это.
Я завожу мотор и уже пристёгиваю ремень безопасности, когда Шеннон садится в машину.
Выглянув в боковое окно, вижу, что Том пытается пересечь оживлённую улицу, целеустремлённо глядя на мою машину.
Сердце выпрыгивает из груди и бежит по улице, подальше от него, я привожу машину в действие. Быстро проверив зеркало со своей стороны, я вдавливаю педаль газа в пол, увозя нас подальше оттуда.
Долгое время мы едем в тишине.
— Ты в порядке? — тихо спрашивает Шеннон.
Я киваю, боясь заговорить, на случай, если разрыдаюсь.
— Всё могло быть совсем не так, как выглядело.
Я глубоко вдыхаю.
— Это не имеет значения.
— Очевидно же, что имеет. Ты влюблена в него, — это не вопрос.