Мне становилось нехорошо при взгляде на фотографии этого гада, поэтому я просто сдалась и пошла спать.
Сейчас, как и прошлой ночью, я раздумываю о Томе. Хорошо, больше о его татуировках. Его тайны пробуждают во мне чертей. Я не забочусь о нём. Мне просто невероятно любопытно. Это моя болезнь. И я работаю над этим.
— Лила Саммерс?
Я поднимаю взгляд от листка бумаги передо мной, на котором машинально написала слова из татуировки Тома.
Я пришла за кулисы, к нашей гримёрке, чтобы поработать над новыми текстами песен, в то время как парни репетируют на сцене, где мы будем выступать в течение нескольких часов. Честно сказать, я была не очень продуктивной в это время.
Словно мираж, передо мной стоит и широко улыбается худая модель, красивая женщина, одетая в разрисованные джинсы, и блузку с глубоким вырезом, демонстрирующим довольно много бюста. А ещё у неё длинные, безукоризненно прямые тёмно-каштановые волосы, которые обрамляют её сильно накрашенное лицо.
Я далеко не уродина. Мне часто говорили, что я копия своей мамы, и я знаю, что она была красивой. Но женщина передо мной заставляет меня чувствовать себя маленьким ребёнком. Это частично связано с тем, что я одета в надёжные кеды, рваные джинсы и футболку, на которой изображён Гомер Симпсон, одетый в одни трусы с лозунгом «Последний совершенный мужчина». Это негромоздкая, негабаритная футболка. Как и всегда, я одета неподходяще, но это же футболка с Симпсоном.
Боже, я такая неправильная.
— Э-э… да, я. Лила, — отвечаю я с трепетом. Интересно, кто она.
— Ну, ты просто сногсшибательна. Фото, которое дал мне Зейн, совершенно тебя не исчерпывает. Я — Шеннон, твой стилист, — она протягивает мне наманикюренную руку.
Я поднимаю свою, с обгрызенными ногтями и облупленным лаком, и встряхиваю руку Шеннон. После рукопожатия она садится на сиденье передо мной, опуская со своего стройного плеча на стол большую сумку.
— Я не знала, что у меня есть стилист, — отвечаю я.
Она смеётся и лопает пузырь от жвачки, которую жевала.
— Дорогая, конечно же, у тебя есть стилист. У всех певцов он есть. Так как это твой первый тур и мы на бюджете, у тебя будем только я и Эшли. Эшли — моя помощница.
Я чувствую онемение. Мне должны быть известны такие вещи. Я не совсем новичок в этом мире.
— Хорошо, — отвечаю я.
Затем она просто оглядывает меня сверху вниз. Я ёрзаю в кресле, чувствуя себя некомфортно. Меня никогда оценивали так, как сейчас.
— У тебя прекрасная кожа, как у куклы, и твои глаза…
Она наклоняется ближе к моему лицу. Так близко, что я чувствую мятный запах из её рта.
— Они такие… необычные. У тебя предки не азиаты случайно? — её глаза бегают между моими светлыми волосами и бледной кожей.
Я качаю головой.
— Этого я не знаю.
Моя мать была кавказкой, значит, эта черта перешла по линии Ралли. Я не знаю, кто его предки, так что предполагаю, что азиатское наследие тут вполне возможно. Хотя, если не брать в расчёт его глаза, для меня он похож на кавказца.
К сожалению, глаза мне достались от Ралли, вплоть до кристально чистого синего цвета. Я ненавижу свои глаза. Я хотела бы иметь мамины глаза, большие, как у лани. Мои не малы, но они узкие и с наклоном вниз, из-за чего имеют несколько кошачий вид. Комментарии по поводу моих глаз не редкость. Я много раз говорила, что это первое, что люди во мне замечают. По-видимому, мои глаза интригуют.
Лично я думаю, что они выглядят пустыми и холодными.
Как и моё сердце.
— Мы используем мерцающее серебро и чёрный лайнер на твоих веках с твоими как океан голубыми глазами. Дерьмо, дорогая, они будут выглядеть сногсшибательно! Не то чтобы они не такие. Ты будешь палкой от парней и девушек отбиваться! — смеётся она.
Этот искренний тёплый смех подкупает меня.
— Я полагаю, у тебя есть проблемы насчёт секса, судя по тому, как ты выглядишь. Ты прямолинейна? Я всегда великолепно читаю человека, а ты смотришь прямо на меня. Я бисексуалка, — она прижимает руку к груди. — Всегда любила разнообразие в жизни, — она подмигивает и снова смеётся.
Хорошо…
Определённо информационная перегрузка.
Не могу поверить, что узнала эту женщину всего около шестидесяти секунд назад, а уже хорошо знакома с её сексуальными предпочтениями. Я могу проводить почти всё своё время с тремя гиперсексуальными мужчинами, но я не буду открыто говорить и слушать о сексе, особенно с незнакомцем, и, более того, я больше им не занимаюсь.
— Что ты думаешь о слоях? — спрашивает Шеннон.
— Э-э… что?