Русакова откинула со лба густые тициановские пряди; нельзя отрицать, что она до сих пор старается, да еще как!
— Быть довольной тем, что дала тебе Природа, — это глупо! И так самонадеянно! Маленькая Алиса пишет много страниц длинных слов о сексе, но как часто, я вас спрашиваю, мужчина предлагает ей поехать с ним в Брайтон на уик-энд? Только длинные слова, и работа, и социальное обеспечение рабочих, и будущее мира… Это очень достойно, но я вас спрашиваю: это приносит доход? И посмотрите, прошу вас, каким пресным эти молодые люди сделали наш мир! Во всем виноваты правила и запреты! Когда я была молода, все было не так.
— Кстати, как поживает ваш сын, мадам? — В последний момент Пуаро заменил словом «сын» слово «малыш», вспомнив, что прошло уже двадцать лет.
Лицо графини осветил энтузиазм матери.
— Это мой любимый ангел! Он теперь такой большой, с такими плечами, такой красивый! Он в Америке. Он там строит — мосты, банки, отели, универмаги, железные дороги — все, что нужно американцам!
Пуаро выглядел слегка озадаченным.
— Значит, он инженер? Или архитектор?
— Какое это имеет значение? — возмутилась графиня. — Он обворожителен! Он весь поглощен железными балками, механизмами и так называемыми нагрузками. Всеми теми вещами, которых я никогда не понимала. Но мы обожаем друг друга — всегда обожаем друг друга! И поэтому, ради него, я обожаю эту малышку Алису. Ну да, они обручены. Они познакомились в самолете, или на корабле, или в поезде и полюбили друг друга, и все это под разговоры о социальном обеспечении рабочих. И когда Алиса приезжает в Лондон, она приходит навестить меня, и я прижимаю ее к сердцу. — Графиня обхватила руками свой огромный бюст. — И говорю: «Вы с Ники любите друг друга, поэтому я люблю тебя, но если ты его любишь, почему оставляешь его в Америке?» А она говорит о своей «работе», и о книге, которую пишет, и о своей карьере, и я, откровенно говоря, ничего не понимаю, но я всегда говорила: «Нужно быть терпимой». — И она прибавила, не переводя дыхания: — А что вы думаете, cher аmi, обо всем том, что я тут нафантазировала?
— Это очень удачная фантазия, — ответил Пуаро, с одобрением оглядываясь вокруг. — Шикарно!
Зал был полон, и в нем царила атмосфера успеха, подделать которую было невозможно. Там находились праздные пары в вечерних нарядах, представители богемы в вельветовых брюках, тучные джентльмены в деловых костюмах. Оркестр, одетый в костюмы дьяволов, играл модный джаз. Вне всяких сомнений, «Ад» приобрел популярность.
— У нас здесь бывают всякие люди, — сказала графиня. — Так и должно быть, правда? Врата ада открыты для всех.
— Кроме, вероятно, бедных? — высказал предположение Пуаро.
Графиня рассмеялась:
— Разве нам не говорят, что богатому трудно попасть в Царство Небесное? Естественно, он должен пользоваться преимуществом в аду.
Меж тем профессор и Алиса возвратились к столику. Графиня встала:
— Я должна поговорить с Аристидом.
Она обменялась несколькими словами со старшим официантом, тощим Мефистофелем, потом пошла от столика к столику, беседуя с гостями.
Профессор вытер лоб, отпил вина из бокала и заметил:
— Она личность, не так ли? Люди это чувствуют.
Он извинился и отошел поговорить с кем-то за другим столиком. Пуаро, оставшись один с суровой Алисой, почувствовал некоторое смущение, встретившись со взглядом ее холодных голубых глаз. Он признавал, что она действительно очень хорошенькая, но эта девушка явно внушала ему тревогу.
— Я еще не знаю вашей фамилии, — пробормотал он.
— Каннингем. Доктор Алиса Каннингем. Вы знали Веру в былые времена, как я понимаю?
— Наверное, это было лет двадцать назад.
— Я нахожу ее очень интересным объектом для изучения, — сказала доктор Алиса Каннингем. — Естественно, она интересует меня как мать человека, за которого я собираюсь выйти замуж, но также она интересует меня с профессиональной точки зрения.
— Правда?
— Да. Я пишу книгу о криминальной психологии. И считаю, что ночная жизнь этого заведения очень многое объясняет. Сюда регулярно приходят несколько криминальных типов. Я обсуждала их жизнь в молодости с некоторыми из них. Конечно, вам все известно о криминальных наклонностях Веры — я имею в виду ее воровство…
— Ну да, мне об этом известно, — ответил Пуаро, слегка шокированный.
— Я сама называю это «комплексом сороки». Знаете, она всегда берет блестящие вещи. Деньги — никогда. Всегда драгоценности. Я узнала, что в детстве ее ласкали и баловали, но слишком защищали от жизни. Жизнь у нее была невыносимо скучной — скучной и безопасной. Ее природа требовала драмы, она жаждала наказания. Вот что лежит в основе ее воровства. Ей нужна значительность, печальная известность, которую дает наказание!