— Все та же старая история, — сказала Алиса Каннингем. — Один закон для мужчины, и другой — для женщины.
— Женщины, разумеется, больше ценят денежную стоимость, — задумчиво произнес профессор. — Знаете, — прибавил он, — мне нравится этот клуб. Я прихожу сюда почти каждый вечер. Мне не приходится платить. Графиня об этом договорилась — очень любезно с ее стороны — в благодарность за мои советы по отделке помещения, так она говорит. В действительности отделка почти не имеет ко мне отношения, я понятия не имею, зачем она задавала мне вопросы, и, естественно, они с художником сделали все не так. Надеюсь, никто не узнает, что я имел хоть какое-то отношение к этим ужасным вещам. Я не должен был пережить всего этого. Но она чудесная женщина, я всегда считал ее похожей на вавилонянку. Вавилонские женщины хорошо разбирались в делах, знаете ли…
Слова профессора утонули во внезапном хоре голосов. Прозвучало слово «полиция», женщины вскочили, все зашумели. Свет погас, и электрический гриль тоже.
Невзирая на весь этот гам, голос профессора продолжал спокойно излагать различные примеры законов Хаммурапи.
Когда свет зажегся снова, Эркюль Пуаро уже одолел половину подъема по широким низким лестничным ступенькам. Полицейские у двери отдали ему честь, он вышел на улицу и зашагал к углу. Прямо за углом, прижавшись к стене, стоял маленький, дурно пахнущий человечек с красным носом. Он заговорил хриплым, тревожным шепотом:
— Я здесь, начальник. Мне пора приступать к делу?
— Да. Вперед.
— Вокруг чертова уйма «бобби»!
— Всё в порядке. Их о вас предупредили.
— Надеюсь, они не станут вмешиваться?
— Не станут. Вы уверены, что сможете выполнить то, за что взялись? Этот зверь большой и злобный.
— Со мной он не будет злобным, — уверенно ответил человечек. — Потому что у меня тут кое-что имеется. Любой пес пойдет за мной в ад ради этого!
— В данном случае, — пробормотал Эркюль Пуаро, — он должен пойти за вами из Ада.
Рано утром зазвонил телефон. Пуаро взял трубку. Голос Джеппа произнес:
— Вы просили меня позвонить вам.
— Да, просил. Ну, и как?
— Никаких наркотиков — но мы нашли изумруды.
— Где?
— В кармане у профессора Лискерда.
— У профессора Лискерда?
— Вы тоже удивлены? Откровенно говоря, я не знаю, что и думать! Он выглядел удивленным, как младенец; уставился на них, сказал, что не имеет ни малейшего понятия, как они попали в его карман, — и, будь я проклят, я верю, что он говорит правду! Вареско, должно быть, просто сунул их ему в карман в темноте. Я не могу даже представить себе, чтобы такой человек, как Лискерд, был замешан в таком деле. Он член всех этих претенциозных обществ, даже связан с Британским музеем! Единственное, на что он тратит деньги, — это книги, притом пыльные, подержанные книги… Нет, он не вписывается в эту картину. Я начинаю думать, что мы ошибаемся и что в этом клубе нет никаких наркотиков.
— О нет, они есть, друг мой, и они были там сегодня вечером. Скажите, никто не выходил через ваш тайный проход?
— Выходил принц Генри Сканденбергский со своим конюшим — он только вчера прибыл в Англию. Витамиан Эванс, член кабинета министров… Дьявольская работа — быть министром лейбористов, приходится проявлять крайнюю осторожность! Никто не возражает, когда министр-тори тратит деньги на разгульную жизнь, поскольку налогоплательщики думают, что он тратит свои собственные деньги. Но когда это делает лейборист, публика чувствует, что он тратит ее деньги! И так оно и есть, в каком-то смысле… Леди Беатриса Винер вышла последней: она послезавтра собирается выйти замуж за этого самоуверенного молодого герцога Леоминстерского. Не верю, чтобы кто-то из них был в этом замешан.
— И вы правы. Тем не менее наркотик был в клубе и кто-то вынес его оттуда.
— Кто же?
— Я, мой друг, — мягко ответил Пуаро.
Сыщик положил трубку, прервав бессвязные восклицания Джеппа, так как позвонили в дверь. Он пошел и открыл ее. Вплыла графиня Русакова.
— Если б мы не были, увы, слишком старыми, как бы это нас скомпрометировало! — воскликнула она. — Видите, я пришла, как вы велели мне в вашей записке. Мне кажется, за мною шел полицейский. Но он может остаться на улице… А теперь, друг мой, в чем дело?
Пуаро галантно взял у нее лисьи меха.
— Зачем вы положили эти изумруды в карман профессора Лискерда? — спросил он. — Ce n’est pas gentille, ce que vous avez fait là![4]
Графиня широко раскрыла глаза: