«А у тебя что, нет хвоста?», — ответил он мне. «Как же ты тогда балансируешь?»
«Я прекрасно балансирую.»
«Потому что hh'ainun ужасно медленные.»
Я переложила один кусочек тортика на предварительно подготовленную салфетку и придвинула её к серебряной линии. «Твоё имя.»
«Ch.», — я нагло уставилась на него, шокированная собственной смелостью. И куда только делись мои застенчивость и робость? Может ключом к достижению моей уверенности был барьер, стоящий между нами?
Он немного помолчал, а потом ответил: «Зилас.»
«Это твоё имя? Зилас?»
«Не Зиииилаас», — он спародировал моё произношение. «Зу-и-лас. Попробуй ещё раз.»
«Зилас.»
«Зу-и-лас. Три слога, не два.»
«Зуилас.»
«Ну почти правильно», — пробурчал он.
«Я стараюсь, как могу», — защищаясь сказала я. «Вот моё имя произносить гораздо легче. Робин.»
«Робин?»
Удивление прошло сквозь меня. С его акцентом моё имя звучало почти так же экзотично, как и его. Улыбаясь, я подтолкнула салфетку через линию. Он схватил её, взял кусочек тортика и съел его в три укуса, всё ещё не жуя.
«Ты так и не сказал, нравится ли тебе?», — пожаловалась я.
«Твоё имя?»
«Торт!» Но теперь мне стало интересно, нравится ли ему моё имя.
Он осмотрел оставшихся три кусочка: «Что ещё ты хочешь знать?» Я задумалась на мгновение: «Сколько тебе лет?»
«Ih?»
«Что?»
Мы уставились друг на друга, не понимая слов из-за языкового барьера. По его внешнему виду было трудно понять, сколько ему лет. Если бы он был человеком — я бы не дала ему больше 25. Но кто знает, как быстро стареют, в каком возрасте считаются взрослыми и вообще сколько живут демоны?
Я снова попыталась: «Сколько лет ты живёшь?»
Он сморщился в недоумении: «Вы такое считаете?»
«Ну конечно! Вот мне двадцать.»
«Двадцать?». Он осмотрел меня с ног до головы. «Я не выучил твои цифры. Двадцать — это неправильно.»
Я оттопырила один палец. «Один». Затем показала 2 пальца. «Два.» Затем показала всю ладонь: «Пять.» Показала 2 ладони: «Десять». Закрыла и открыла мои пальцы 2 раза: «Двадцать.»
«Как долго длится год?»
«365 дней.»
Он в растерянности провёл рукой по лицу: «Dilēran. Я этого не знаю. У нас нет чисел.» Расстроенная, я передала ему второй кусочек торта. Он его тут же съел. «Что ещё?»
«Как ты называешь меня? Payilas?»
«Пай-ил-лас. Это значит маленькая женщина.»
То есть девочка. Я сморщила нос. Он ткнул пальцем в тортик, что, скорее всего означало, «дай мне его», но я отмахнулась от него.
«Ты не получишь тортик за этот ничего не значащий вопрос. Так, что же ещё…», — я рассматривала его раздражённое выражение лица. Его чёрные волосы слегка запутались на лбу. Если бы не красные глаза и маленькие рожки, его лицо с легкостью можно было бы спутать с человеческим. Это приводило в замешательство. «Почему ты показался мне в этот раз? Я же не просила об этом.»
«Чтобы чётко видеть тебя. Ты зря потратила вопрос, payilas»
«Видеть меня? Ты имеешь в виду, что сквозь темноту купола не можешь видеть меня?»
«Ни одни глаза не способны видеть во тьме. Я вижу по-другому, но не детали.»
Я с любопытством наклонилась вперёд: «Что значит по-другому?»
«Я могу видеть… горячее и холодное. Я вижу форму тепла.»
«Не может быть! У тебя инфракрасное зрение? Как у змеи?»
Он пожал плечами: «Я не знаю этих слов.»
«Инфракрасный — это спектр света, а змея — животное. Рептилия — длинная и худая с чешуйками… Подожди.» Я встала и взяла с одной из полок энциклопедию. Я пролистала её и нашла картинку змеи.
«Вот, смотри. Это змея.»
Он придвинулся ближе, чтобы рассмотреть картинку, и его голова резко дёрнулась. От его контакта с барьером воздух наполнился мерцанием. Отодвинувшись, чтобы снова не ударится о барьер, он внимательно изучил картинку, а затем взглянул на меня.
Моё сердце подпрыгнуло от чего-то, напоминающего ужас. Я сидела слишком близко к барьеру, ближе, чем когда-либо. Я могла рассмотреть гладкую текстуру его кожи и тёмные зрачки, практически исчезнувшие в красном свечении его глаз. Если бы я решилась протянуть руку, я могла бы коснуться его.
«Ну и каким боком я похож на это животное?», — воскликнул он, вырывая меня из транса. «Мы совершенно непохожи.»
«Змеи тоже могут видеть тепло.» Я закрыла книгу и немного отодвинулась от круга, чтобы между нами было побольше расстояния. «Это называется измерение теплокрасного теплового излучения. У людей нет такой способности.»
Его внимание переключилось на кусочек тортика. Я подтолкнула салфетку, и он быстро его проглотил. «Ты сказал, что хотел меня видеть. Почему?»