Когда аргументы оказались исчерпаны и женщины начали сражаться огненными взглядами, способными спалить не один гектар леса, редактор всех урезонил.
Видимо, опасался, что нам не хватит огнетушителей. Артур Наилевич всегда славился своей рачительностью.
- Оленев согласился разговаривать только с Харитуллиной. Это было его первым и единственным условием для интервью. Сказал, что любой другой журналист может не приезжать. Даже я.
В кабинете опять воцарилась тишина. Лица Гали и Чингисхановой ясно показывали, что они хотят со мной сделать и что сотворили бы в коридорах редакции, работай я в офисе.
Тут уже не дуэль представлялась и не бои без правил - танковая дивизия, которая проезжает по Харитуллиной. И контрольным выстрелом - Ставритская дает залп из всех пушек.
Дальнейшие пререкания и причитания Надежды Владленовны о том, что она - старейший сотрудник редакции, заслуженный и знаменитый, бряцанье журналистскими премиями и сверкание грамотами, я решила пропустить.
- Хорошо, Артур Наилевич. Но так как сейчас уже почти двенадцать, я думаю нет смысла тратить время на поездку. Я готова обсудить с вами все по скайпу, когда закончится планерка. Потому, что ведь задание такое важное и сенсационное… Я, наверное, прямо сейчас и начну готовиться…
Это слово очень любили в нашей редакции. Почти как слово «зарплата» и «премия». И даже чуть больше, чем фразу «можете не ездить на этот брифинг, он нам не интересен».
- Я должна придумать вопросы, собраться, наконец. К тому же дорога к владениям Оленева может занять больше часа. А машину вы сможете прислать за мной домой? А?
- Хорошо. Я свяжусь с вами через полчаса.
Фу-уф… Слава богу, не придется разговаривать с нашими фуриями. Любая редакция - тот еще серпентарий. За хороший интересный материал журналисты грызутся почище чем львы за прайды. И ничего уже тут не попишешь. Как говорится - закон природы. Раньше выживал тот, кто отбивал у соперника почки. Теперь - тот, кто отбивал у коллеги лучшие темы.
Я не сомневалась - если Оленев лично попросил выслать меня, как журналиста, Артур Наилевич наступит на горло своей любви к старым сотрудникам, вроде Ставритской и Чингисхановой. А если этого окажется недостаточно - не моргнув глазом наступит и на горло им самим ради сенсации.
Редактор - гуманист тот еще. И его асфальтовый каток язвительных замечаний, что ежедневно проезжался по нашим материалам - тому веское доказательство. Я редко попадалась на «зубок» Артура Наилевича и очень сочувствовала остальным. Тем, кого редактор любил по классике - очень странною любовью. Однако единственное, чем я могла им помочь - не смеяться над колкостями начальника и прерывать его долгие словесные излияния вопросом по делу. Если таковой находился.
Прямое интервью с Оленевым еще никто не делал. Вообще. Никогда. Ни в каком виде и форме.
Максимум, чего от него добивались мои коллеги - это пара коротких фраз для комментария. Да и то не лично, а через какого-нибудь управленца мебельных предприятий миллионера или банков.
Сам загадочный бизнесмен, по слухам живущий среди диких животных, и даже способный с ними общаться, упорно сторонился нашей братии. Отчасти я понимала Оленева.
Журналисты часто считали подобных ему - добычей. И во время охоты ничем не брезговали. Ни силками скрытых камер, ни капканами случайных разговоров, записанных на диктофон, спрятанный в сумочке. Да и подавали некоторые коллеги информацию с большой фантазией. Словно не интервью писали - фантастический роман с элементами ироничного детектива и триллера.
И тем поразительней казался тот факт, что Оленев вдруг решил не просто высказаться по телефону, не просто дать пару комментариев по электронной почте! Но организовал целое интервью. Да еще и не в редакции, не где-нибудь в кафе или ресторане - у себя дома. То есть я могу даже сфотографировать, как живет загадочный миллионер.
Хм… Выглядело так, словно меня отправляли на интервью к Черному Властелину из фэнтези. Никто его никогда не видел. Все о нем слышали и самое разное. Но больше, естественно плохого. Это пресса и интернет, детка! Если о тебе хорошо написали, значит ты нашел собственный некролог. Все мечтали бы с ним пересечься, но выбор пал на меня.