– А что, уже пора? Конечно, я ещё хочу, но если больше нельзя, так что ж тут поделаешь? А можно мне к вам на занятия в академии ходить?
– Приходи. А почему сейчас не ходишь?
– На лётные занятия записывают с четырнадцати лет. А мне двенадцать.
– Лётную лицензию тебе, может, из-за возраста и не выдадут. А если просто полетать хочешь, так чем тут возраст может помешать?
– Спасибо, обязательно буду приходить. Так что, дальше вы дракончика поведёте?
– Ну, кто-то из нас должен сходить в салон, поразвлекать пассажира. Я же не могу тебя одну оставить в кабине.
Инструктор переключил управление на себя, и слегка расстроенная Линда направилась в салон.
– Мисс Линда, просто не могу поверить, что вы надумали скрасить моё одиночество! – обрадовался Пумпердайк. – Мне скучно и не с кем даже парой слов перекинуться.
– Мистер Пумпердайк, если вам скучно, можете поговорить со мной. Хотя, честно говоря, я не представляю, о чём таком мы можем поговорить, чтобы нам обоим было интересно.
– Мисс Линда, вы бы предпочли сидеть рядом не со мной, а с пилотом?
– Почему просто сидеть? Мне нравится управлять самолётом. Инструктор мне даёт такую возможность.
– Вы же не хотели лететь вторым пилотом. Не вяжется оно как-то одно с другим.
– Что же тут непонятного? Раз уж я участвую помимо желания в этом полёте, я бы предпочла быть пилотом, а не стюардессой. Но и здесь у меня нет выбора, потому что инструктор быть стюардом не хочет.
– Вы очень строптивая девушка. Но это неизбежно. Такой уж принцип комплектации академии. Своеобразных курсантов набираем. Мисс Линда, вам уже известно, что большинство курсантов имеют в своей биографии убийство, а многие и не одно. Если мне память не изменяет, у вас за спиной восемь трупов, верно?
– Да. Мне сказали, что в нашей академии готовят профессиональных убийц.
– Не совсем так, мисс Линда. Видите ли, невозможно качественно подготовить убийцу, не тренируя его убивать. Именно убивать по-настоящему. А это очень трудно. На ком наши курсанты могли бы отрабатывать убийства? Кто, по-вашему, мог бы быть их жертвами?
– Разве нельзя тренироваться на манекенах или мишенях?
– Мисс Линда, при помощи мишеней можно научить человека стрелять. Можно даже научить стрелять очень хорошо. Но нам же нужно научить стрелять в человека, а не в мишень, а это совсем другое дело. Во время войны я комплектовал диверсионные группы, которые забрасывались в немецкий тыл. Так вот, если группа была сформирована в основном из бойцов, которые никогда не убивали, она почти наверняка не возвращалась. Понимаете, в чём проблема? В начале войны у нас были одни новички, мы их отправляем, и почти никто не возвращается. Убийц у меня под рукой было ничтожно мало, и их, убийц, гибло больше, чем возвращалось с заданий новичков, научившихся убивать.
– Но это же очевидно! Ветераны всегда действуют успешнее новичков! – неожиданно для себя Линда заинтересовалась разговором.
В этом не было ничего удивительного. Её собеседник, если того желал, мог заинтересовать разговором кого угодно, это было его профессиональным качеством. А Линду заинтересовать он хотел. Она ему была очень нужна. Именно по этой причине она и оказалась неожиданно для себя вторым пилотом. Само собой, и назначение Драго на дежурство в диспетчерскую, и авария «Чессны» вовсе не были случайностями.
– Нет, мисс Линда, это никак не зависело от уровня их подготовки, – продолжил разговор Пумпердайк. – Группы новичков, которые успешно совершали рейд, не связанный непосредственно с убийствами, в следующем рейде действовали ничем не лучше полных новичков.
– Но почему так происходило?
– Мы редко имели достоверные данные о причинах провалов наших рейдовых групп. Они обычно просто не возвращались с задания, и всё. Но бывали случаи, когда информацию мы всё-таки получали. Например, одна из групп была почти полностью уничтожена, потому что они встретили двух немецких солдат, которые им тут же сдались. Вместо того, чтобы пленных убить, их связали и заткнули рты кляпами. Немцам как-то удалось развязаться, они догнали нашу группу, и из пяти наших диверсантов только один вернулся назад. Задание, естественно, осталось невыполненным. А всё почему? Потому что очень тяжело убивать впервые. И от этого страдало дело.
– Как же вы исправили эту ситуацию? Набрали фронтовиков-ветеранов?
– Мы пытались и так делать. Но понимаете, мисс Линда, пехотинцы и диверсанты убивают по-разному. Одно дело в горячке боя стрелять из винтовки или автомата по вражеским силуэтам вдалеке. И совсем другое – хладнокровно резать горло симпатичному беззащитному парню, который тебе в данный момент абсолютно ничем не угрожает. И хорошо, если это вражеский солдат, тогда всё-таки проще. А если это местный житель, который с тобой вообще не воюет, а формально даже твой союзник? Вот он с тобой не воюет, но врагам тебя при случае выдаст. Однако пока он тебя не выдал, тебе его убивать жалко. В результате группа из трёх человек была схвачена немцами по доносу французского крестьянина. А наши парни к тому времени провоевали в пехоте несколько месяцев, и уж точно каждый из них несколько вражеских солдат убил. Но это были убийцы не того сорта, не те, которые нам были нужны.