— Ах, завтра день рождения жены брата. Я подумала, что будет с ними, если я появлюсь в своем теперешнем виде, оттого-то я и улыбнулась.
— Хочешь их разозлить, как я понимаю, — спросил он, не зная, что думать.
— На что они мне! Ради чего мне мучать себя?
— Они знают, что ты здесь?
— Откуда же им знать! — ответила Сара, счастливая самой мыслью.
— Что со мной, не понимаю, — проговорил Вельзевул, он сел, опустив ноги на пол и сложил руки на коленях. — Сны вижу какие-то странные.
Вместо ответа Сара подумала, что величие злого гения и слабость несовместимы, а раз Вилли ослаб, он теперь в ее власти. Но чего ей это стоило! Затем она обратила к нему свое озабоченное лицо и сказала:
— Ах, Вилли! Дорогой мой, ты мало бываешь на воздухе. Вот и все.
Вельзевул внимательно посмотрел на Сару и, принимая всерьез ее притворство, сказал уныло:
— Ты права, последнее время я почти не выходил на улицу. Усталость моя свыше всякой меры.
Его бледное лицо и в целом несчастный вид едва не понудил Сару открыться ему, а она без слез не могла видеть его таким, но вместо этого, опасаясь последствий, она нашла слова утешения. Впрочем, эти слова мало что значили, поскольку исходили от человека, которого ничто не могло побудить к откровенности. Когда они вдвоем обедали, Сара внимательно посмотрела на Вельзевула, который всем своим видом выражал недовольство, в ту минуту, возвысив тон, он сказал: «Ты сама не понимаешь своего счастья». У Сары было возражение, но сказать: «Все зависит от тебя» она не смогла оттого, что внезапно ощутила присутствие дьявола и этим встревоженная, она помрачнела и задумалась. У нее было какое-то предчувствие, что отдавшись Вельзевулу она сблизиться с дьяволом, а ведь он, скажем прямо, женоненавистник. Эта мысль, как булавочный укол, причинила ей острую, ноющую боль.
13. На другой день после того, как Вельзевул пожаловался на изматывающую его усталость, Сара удвоила свои заботы, в них нежность истекала медом. После позднего завтрака, за которым он то и дело кашлял, Вельзевул сказал, что чувствует слабость в теле и лег на удобном старинном диване, обитом серым миткалем в мелкий узор. Сара укрыла его шерстяным пледом и села в кресло напротив него. Она спросила, не хочет ли он послушать прекрасные стихи, умолчав, что все они о любви. Прочтя избирательно пять или шесть стихотворений, она направила разговор на тему, ее волновавшую, говорила неуверенно, путано, пока не спросила прямо:
— Скажи, любишь ли ты меня хоть немного?
Вельзевул избавил себя от труда отвечать на этот вопрос. Он кивнул и минутой позже сказал:
— Дай мне таблетку Адвила, голова болит.
— Может быть, позже ты полюбишь меня, когда поймешь какая я хорошая и увидишь, как я стараюсь сделать тебя довольным, — сказала Сара, обращаясь к Вельзевулу, но не глядя на него.
Прошло уже больше месяца, но любовь его по-прежнему оставалась платонической. Сара предпочла бы созерцанию действие. Если раньше она оправдывала медлительность Вельзевула тем, что он в любви неопытный мужчина, то со временем устав ждать, когда он снизойдет до нее, Сара, возомнив себя равной ему, стала требовать любви. С непреклонностью властной женщины, которая знает, чего она хочет, Сара питала себя надеждой, которая была не более, чем любовным заблуждением, что Вилли пленился ею, но из гордости скрывает свои чувства. Любовь говорит сама за себя: сомнения омрачают ее, уверенность ей не свойственна, и к бессмертию души равнодушна она. Редко случается, чтобы чувства были равной силы. Розы дарят свой прелестный запах во время цветения, но красотой они обязаны форме и цвету одновременно. Ромео и Джульетта недолго были счастливы друг с другом. Вполне вероятно, что за нашим побуждением лелеять свою любовь скрывается неосознанный страх исчерпать ее раньше времени, что несомненно, тогда из того факта, что дьявол воплотился в человеке и носит христианское имя Вилли, следует, что любопытствующий дьявол уподобился ему, чтобы преисполниться любви, которая была ему незнакома, думала Сара, впадая в долгие размышления. В отношениях между мужчиной и женщиной, когда общение больше не доставляет им радости, нет вины того, кто строит свои расчеты на доброжелательности другого. Тщеславие мучило Сару, она понимала, что обладание дьяволом, значит обладание всем. Ну, оставим ее в стороне пока и немного поразмышляем на тему, которая уже задана как бы непроизвольно. И вот что я хочу сказать о любви. В конце концов в этой истории все к ней сводится. Пусть бы речь шла о самой обычной любви, не отмеченной печатью большой духовности, я не стал бы о ней писать, я вообще не способен написать и трех слов в похвалу такой любви, но здесь исключительный случай. Так вот, в литературе вся суть правды в образе, который вмещает факт и идею, а чтобы выразить мысль в образе следует сказать, что любовь — прекрасный плод, мало пригодный для торговли, плод этот, требующий живого чувства и всех оттенков страсти, созревает только тогда, когда мы вкладываем в это чувство всего себя и немного интриги, короче говоря, любовь наполняет сердце поэзией романтики, а благоговейный трепет, всегда безрассудный в своей восторженности, преображает не только дух впечатлительного человека, но и его внешность, особенно в случае, когда человек чувствует себя избранным для возвышенной любви. В таком состоянии истовый влюбленный готов умереть не за свою, а за чужую идею. Это свидетельствует о благородстве души, способной проявлять мягкость в одном случае и нетерпимость в другом. Отсюда тому, кто увлечен парадоксом, становится понятным почему такая женщина как Сара, а она была в высшей степени своенравна, бросалась из одной крайности в другую. И вот тому свидетельство. Понадобилось немного времени, чтобы Сара возомнила, что по уму она родная сестра дьявола, но без его глубокого знания жизни, метафизики и дара наблюдательности, столь свойственного меланхоликам, склонным к умственной деятельности. Быть может, здесь нет ничего особенного, если взять во внимание, что Сара, как, впрочем, и любой другой человек, ощущала в себе дьявола. Но вот что самое важное, она чувствовала в себе еще и силу, враждебную его величию. Следует сказать, взяв на анализ всю совокупность обстоятельств, что их взаимоотношения несмотря на то, что они тянулись друг к другу, не были искренними: каждый был занят своей игрой. Сара начинала внушать ему беспокойство, постепенно она погружалась в болото интриг и тянула его за собой. Недавно Вельзевул, понимая, что обманулся в женщине, сказал ей: