— Что это такое?
Голос его звучал громко.
— Я сделала признание, — бросила Сара и с видимым безразличием опустила глаза в чашку. При одном только взгляде на Вельзевула ей стало не по себе. Этот всплеск гнева напугал ею.
— Твоя глупость выводит меня из себя.
— Признание такое глупое?
— Все это — вздорные измышления не совсем здорового ума!
Сара пожала плечами и поджав губы изобразила растерянность.
— Я тебе прочту, суди сама: «Ты можешь сколько угодно говорить о своем равнодушие и полном отсутствии пылких чувств или уныло демонстрировать их отсутствие. Но все твои уловки ни к чему не ведут и меня не могут ввести в заблуждение, ибо в твоих глазах я вижу отблеск того, что ты чувствуешь ко мне. Буду ждать, даже если ждать придется до тех пор, когда вырастет твоя борода, и слезы текут у меня при мысли, что однажды ты унесешь меня на вершину восторга. Ты был роковым мужчиной для многих женщин, будь единственным для меня, и этого достаточно. Так будет лучше для нас обоих. И еще, мой милый, хоть ты и обладаешь сверхчеловеческими способностями и проницателен, как дьявол, все-таки ты не можешь видеть себя со стороны, а потому даже и не догадываешься, что уже раскрыл себя всего целиком. Я не сдамся, буду бороться за спасение неприкаянной души твоей. Ничто не избавит меня от обязательства, взятого мною в отношении тебя. Нельзя допустить, чтобы укрощение дьявола обернулось печальным поражением». А теперь объясни мне все это. Как это понять? Ты что пьяная была? Молчишь! Ведь сказать совсем нечего. Тогда я скажу: я смертельно устал от тебя. Если ты еще не поняла, скажу прямо, чтобы избавить тебя от этого обязательства — я тебя ненавижу.
Самолюбию Сары был нанесен удар. Однако, она быстро пришла в себя.
— Люди тоже ненавидят того, кого любят, — бросила она.
— Это не сумасбродство. Это безумие!
— Ах, вот как! Ну, так посмотри, до чего я дошла! И все из-за любви к тебе! — вырвалось у Сары.
— Прекрасное оправдание!
Сара внимательно посмотрела на Вельзевула. И говорит:
— Когда ты привел меня сюда, ты думал о последствиях?
— Да, и я их уже испытываю, — тоном смирившегося человека ответил он. — Кто мог подумать, что в мой дом придет женщина и водворится надолго! Мало того, ты оказалась строптивой.
— Я не обещала тебе полную покорность. Валяться у тебя в ногах я точно не буду.
— Я принял тебя в своем доме, полагая, что нашел родственную душу. Тогда ты казалась такой отчаянно одинокой.
— Я и сейчас одинока, чувствую себя пчелкой, которая забралась в осиное гнездо. О, Вельзевул ты видишь только половину меня, ту половину, которая боится тебя. Другая половина страдает.
— Я друг им обеим.
— Сейчас со мной говоришь ты или Он?
— Я.
Тут Сара сообразила, что Вельзевул больше не злиться на нее. Не лишенная проницательности она видела, что он играет с ней.
— Будь таким, каким я тебя люблю! — воскликнула она, подавляя все нарастающее в себе волнение.
— Ты идеализируешь меня, Сара.
— Но ты сам хочешь этого. Ты замечательный человек!
— Не знаю, какой уж я там человек!
— Ты мизантроп. Сколько же злобы в такой богатой душе! Без сочувствия нельзя понять другого. Что ты знаешь о страдании? Ты никогда не страдал сам. Никогда не играл подчиненную роль. Что ты вообще знаешь о любви?
— Любовь — это излияние нежности. Страсть — состояние необузданное.
Сара теряется, некоторое время молчит, затем поднимает глаза и не сделав никакого вступления, взволнованно спрашивает:
— Ты можешь забыть, что ты дьявол?
И все же нельзя утверждать, что Вельзевул был серьезен во всем. Иногда он позволял себе быть озорным и легкомысленным. Вот и сейчас, уступая своему веселому нраву, он спросил:
— Но зачем? Чтобы поставить свои интересы в зависимость от твоей воли? Это просто смешно — просить меня не быть дьяволом! Я привык получать больше, чем отдаю. В голове не укладывается, как случилось, что, живя с тобой я стал невротиком. Между тем я не Иова и не собираюсь уподобляться ему, так что не испытывай мое терпение. Вознамерилась укротить меня!
— Вознамерилась или не вознамерилась, какая разница! — отмахнулась Сара, испытывая неуемное желание выказать полное безразличие. Вельзевул негодовал. Он понимал, что дьявол в нем, доведенный до изнеможения ее тиранией, был уязвлен в своем могуществе.