Он продолжал рассуждать, а Сара любуясь им и слушая его думала, что предназначенный к умственной деятельности и одаренный талантами, Вельзевул, с его вкусом, глубоким умом и склонностью к высокому стилю, не мог в силу упомянутых качеств, не испытывать влечение к литературе. Такие тонкие впечатлительные натуры предрасположены к искусству. Воодушевление, с которым он говорил передалось и Саре, но ее больше заботили собственные интересы, поэтому, пронзив Вельзевула влюбленным взглядом, она воскликнула:
— О, Вилли! Что говорит твоя душа моей душе?
Он внимательно посмотрел на нее, вдруг стал серьезным и спрашивает:
— Долго придется мне ждать, когда ты узнаешь мою тайну?
— Ах, вот оно что! — вскричала Сара. — Тебе не терпится избавиться от меня! Этого ты хочешь?
— Я хочу только покоя.
— А я хочу заботиться о тебе!
— Успокойся, давай не будем ссориться!
— Ты, значит, терпишь меня. Получается, что я зря потратила время.
— Было же ясно сказано, что я хочу покоя. Что ж, раз ты угадала мое намерение, я готов признаться тебе, что сначала мне не нравилось видеть себя предметом забот какой-то странной женщины, которую я привел в свой дом…
— Можешь поразить меня молнией, можешь распять на снегу, но я уйду от тебя только тогда, когда сама этого захочу!
— Подожди! Дай мне объясниться. Я не успел сказать, что быстро привязался к тебе. Из этого чувства возникает доверие и… словом, в ослеплении своем я даже наделил тебя своими достоинствами. Как мне было не почувствовать прилива благодарности к тебе, видя, что ты стараешься изо всех сил улучшить мою жизнь. Твоя преданность пробудила в моей дьявольской душе мысль, что до конца времен я буду в долгу перед человеком. Однако я забыл о свойственном ему себялюбии, а потому не видел, что все то время, что мы провели вместе, ты думала только о себе.
— А о чем еще я могу думать?
— Дорогая моя, дьявол никогда не будет соблазнен никакой уловкой, идущей от женщины. Хуже всего было то, что мы не могли обойтись без вожделения, непотребства. Пойми, наконец, что женщина, которая навязывает себя мужчине, отвратительна. Меня это нервирует.
— Ах, ты сукин сын! Так ты обо мне думаешь?
— Я думаю о тебе только хорошее. Беда не в том, что я красивый мужчина, а в том, что ты все-таки женщина и при том сумасбродная.
— Если бы не было женщин сумасбродных — кто бы вас мужчин изобличал во лжи!
— Ты сделала из меня воображаемого героя, внушила себе то, чего нет.
— Я достаточно волочилась за тобой, чтобы убедиться, что ты никогда не будешь любить никого, кроме самого себя.
— А вспомни, как ты была скромна и кротка со мной, когда я привел тебя сюда.
— Ответь мне, что все это значит?
— Найди себе на земле мужчину и люби его.
— В земных мужчинах нет ничего оригинального.
— Назови последнее желание, наконец. Неужели ты не хочешь избавиться от меня?
— Скорее ты хочешь избавиться от меня! Разве нет?
— Да, это то, что называется нетерпение дьявола.
— Ведь нужно же было тебе встать на моем пути! — простонала Сара. — Мне просто смешно, как легко ты умеешь найти за мной какую-нибудь вину.
— Ты издеваешься надо мной!
— Я всего лишь хотела жить твоей жизнью, — сокрушенно произнесла Сара.
— Зачем? Дьявольская жизнь не может быть полнее человеческой!
— Признайся, ты влюблен в меня?
— Влюблен?! Это тебе так кажется. Я не могу любить, у меня ни для кого не осталось любви.