— Но ты хотела проникнуть в мою душу, ты была одержима желанием превзойти меня! Встреча с тобой была роковой. Я нашел семя. Со временем оно выросло в сорняк, пустивший корни. Так маленькое сделалось большим! Жизнь я всегда вел самую респектабельную, я гедонист и не отказываю себе в утонченных удовольствиях, но ты, жалкая смертная женщина, чья душа полна диссонансов, заставила меня понять, что ты счастлива, а я, нет. Из-за тебя я стал невротиком, потерял интерес к микологии, позволил тебе осквернить мои фиалки. А Библия! Просто невероятно! Ты исчерпала мое терпение, когда заставила меня пить святую воду! Я тогда, фигурально выражаясь, получил удар в голову. Итак, игра закончена. Моя дорогая фурия, ты добралась до самого дна моего дьявольского терпения. Долг чести требует, чтобы я тебя не наказывал — ты больная, ты страдаешь манией навязчивых представлений, и я тебя с этим поздравляю.
— Очень хорошо, что ты говоришь об этом как раз сейчас. Я рада расстаться с тобой!
— А как я рад!
— Ты от меня не отделаешься. Когда я умру я буду тебе являться приведением. Даже в Аду я буду тебя преследовать!
— Не обольщайся! Там тебя будут держать в цепях.
— Вилли, я буду жить долго. У меня отчаянная любовь к жизни! Можешь не сомневаться в том, что я лет на двадцать переживу тебя. Так что ты уже можешь ложиться в свой источенный червями гроб.
— Тело умирает, а душа продолжает жить. Ты не совсем исчезнешь, где-то будет блуждать маленькая, сморщенная душа потаскушки. Это будет единственное, что после тебя останется.
— От тебя останется столько же!
— Сара, пойми, лучшее из того, что ты можешь сделать, это заткнуться.
— Ты так и не понял, что я женщина достойная любви! Несмотря ни на что, время, проведенное с тобой, было хорошим: я была тебе другом, помощницей, кухаркой, утешительницей, служанкой, потом стала ненужной…
— Да, было на что посмотреть.
Наступила пауза. Оба чувствовали себя неловко. Никто из них не хотел признаться, что дружба привела их к чувству взаимного уважения, вместо этого они глумились друг над другом, дабы рассеять царившую между ними напряженность. Сара упивалась внушениями собственного экзальтированного ума, всегда бодрый Вельзевул был язвителен и полон грусти.
— Ну вот и все! — сказал он, понимая, что в этом кульминационном месте подобное восклицание уместно всего более.
Сара стойко выдержала этот прощальный вздох, ей самой хотелось закричать во всю силу легких. Ей казалось, что она сходит с ума.
— Ничего не поделаешь, мы должны расстаться, — проговорил Вельзевул, глядя в пустоту.
— Что ты будешь делать без меня?
— Постараюсь забыть.
— Не сможешь! — ответила Сара. В ее насмешливом тоне была ирония, а в глазах сверкало лукавство.
Она достала из кармана маленький сверток, перевязанный голубой лентой, и протянула Вельзевулу.
— Это может тебе пригодиться, — сказала она.
— Что это?
— Милый подарок. Открой, когда я уйду. Вилли, можно тебя попросить, ради твоего же блага?
— Ну, разумеется.
— Перестань обманывать себя!
— В каком смысле?
— Только не думай, что ты нашел меня.
Сказав это, Сара повернулась и пошла по улице, а дьявол с мыслью, которая его пугала и завораживала, смотрел ей вслед, пока Сара, за неимением толпы, не растворилась в темноте.
Конец.