– Он слишком упитанный, – сказала Имоджин, чувствуя, что почва ускользает у нее из-под ног.
Джиллиан пожала плечами.
И как только Имоджин могла счесть ее бесцветной? Теперь она заметила, что у Джиллиан темно-вишневые губы, ресницы почти черные, отчего ее зеленые глаза казались ярче.
– Мне нравятся мужчины плотного телосложения, – заметила она. – Ясно, что вам он не по вкусу…
– Да, – согласилась Имоджин. – Я не люблю пьяниц.
– Это моя прискорбная упертость! – ответила Джиллиан. – Холбрук не дурак. Возможно, он и пьяница, но он не кажется жестоким. И, если у него и есть небольшой животик, должна отметить, что он похудел с того последнего раза, когда я его видела.
– Он не ест толком, с тех пор как бросил пить.
– Значит, есть надежда, что в ближайшем будущем он восстановит здоровье и будет в хорошей форме.
– А вам кажется, что Рейф интересуется женщинами? – поспешила задать вопрос Имоджин.
– Вы хотите сказать, способен ли он желать женщину? – И когда Имоджин кивнула, Питен-Адамс продолжила: – Я не думаю, что мне следовало бы надеть платье с глубоким вырезом, чтобы вызвать его интерес. Но он одинок. Когда в прошлом году я была здесь с Дрейвеном, я это почувствовала.
– О, – сказала Имоджин, – вы правы, моя сестра Тесс всегда говорила то же самое.
– Есть много способов надеть на палец обручальное кольцо, – спокойно констатировала Джиллиан. – Не вернуться ли нам в гостиную? Раз мы посвятили друг друга в свои тайные планы, я могла бы вам сказать, что предпочла бы, чтобы герцог не начал пить снова. Гораздо легче управиться с мужчиной, не пропитанным алкоголем, хотя я ни за что не хотела бы стать нудной и приставучей женой.
– Я все время к нему пристаю, – сказала Имоджин отрывисто. – Не выношу, когда он пьет.
– Ну, учитывая короткость ваших отношений, у вас больше возможностей влиять на него, – промолвила Джиллиан, открывая дверь. – По-моему, нет ничего более отвратительного, чем жена или муж, постоянно пеняющие своей половине на ее недостатки. Сомневаюсь, что я когда-нибудь стала бы играть в эти игры. Ужасно, когда жена способна запилить мужа до смерти из-за какого-нибудь пустяка.
– Но вы должны этому научиться, – сказала Имоджин, выходя вслед за ней. – Он допьется до смерти, если снова начнет пить.
– Едва ли, – ответила Джиллиан. – Во всяком случае, если он бросил, то я и думать об этом больше не стану. Я попытаюсь добиться нашего обручения как можно скорее. Как только в свете станет известно, что он стал трезвенником, мамаши, жаждущие пристроить дочек, тотчас же ринутся в бой. Трезвый герцог Холбрук будет считаться в Лондоне весьма завидной партией.
– Да, – ответила Имоджин, ощутив при этой мысли какое-то странное беспокойство.
– Но так или иначе, – продолжала Джиллиан, улыбнувшись по дороге лакею, распахнувшему дверь в гостиную, – а затея мистера Спенсера поставить пьесу оказалась весьма кстати.
Имоджин посмотрела через плечо Джиллиан и заметила Рейфа, стоящего у окна. Как и всегда, ее взгляд обратился к его руке, но на этот раз он не нянчил стакан с золотистым напитком. Он пристально смотрел в окно. Джиллиан была права. Его животик значительно уменьшился. В профиль он выглядел почти плоским.
– Видите? – сказала Джиллиан, поворачиваясь к ней. В глазах у нее заплясали бесенята. – Он весьма привлекателен. Разве нет? Я устала от английских джентльменов с осиными талиями в полосатых жилетах и с холеными руками. Пусть ваш Рейф каналья, но настоящий мужчина.
Имоджин попыталась улыбнуться. Неужели она лишилась зрения, если не углядела в нем мужчину? Когда она взглянула на Рейфа, то заметила только одно – он стоит один и смотрит в окно, даже не замечая, что они вошли в комнату.
Джиллиан направилась к нему и что-то сказала. Он посмотрел на нее с высоты своего роста и рассмеялся. Прежде, когда он пил, Рейф не смеялся.
Имоджин отвернулась.
Глава 14
Последствия танцев между простынями
Театр «Ридженси», Шарлотт-стрит, Лондон
– Кончится тем, что ты выйдешь за герцога, – задумчиво сказала Дженни.
Дженни Коллинз и Лоретта Хоз готовились к выходу на сцену. Дженни закрашивала ваксой потертые места на трико. Лоретта сидела неподвижно и очень прямо, делая упражнения для лицевых мышц, чтобы предотвратить появление морщин. Ее это не слишком заботило в девятнадцать лет, но Лоретта думала о будущем.
– У меня нет желания выходить за герцога, – сказала она, массируя скулы.
Дженни казалось диковинным, что Лоретта, по-видимому, говорила это искренне. Дженни очень хотела бы выйти замуж за герцога. Если бы, конечно, ее дорогой Вилл был герцогом. Она потянулась к зеркалу и потрогала веточку розмарина, заткнутую за стекло. Ее подарил ей Вилл, когда она в последний раз была дома.
– Почему, Лоретта? – спросила она. – Если бы я не любила Вилла, я бы не стала колебаться ни минуты и вышла за герцога. У тебя было бы все, чем владеет герцог.
– Например?
– Например, лакеи, карета и масло! Много масла!
– Я никогда не ем масла. Женщины от него толстеют.
Она не смотрела на живот Дженни, но та восприняла ее слова как упрек.
– Не стоит так задирать нос, – ответила она резко. – Я вовсе не обжираюсь маслом. Я уже многие месяцы не держала его во рту.
Лоретта бросила на нее удивленный взгляд, и Дженни вздохнула. Лоретта не походила ни на кого из ее знакомых. Насколько она могла судить, Лоретта никогда и ни о чем не думала, кроме как о том, чтобы стать великой актрисой.
– Я вовсе не имела этого в виду, – сказала Лоретта покаянным тоном. – Знаешь, я и думать не могу о масле. Особенно после этого прискорбного события в прошлом году.
Дженни была единственной, кто знал, что «прискорбным событием» было рождение ребенка. Лоретта потеряла место в театре «Ковент-Гарден» (маленькую роль, но это могло помочь ей сделать карьеру), и теперь она была здесь и играла только в интермедиях в Гайд-парке.
– Никто бы и не догадался, – сказала Дженни, оглядывая подругу. Шелковистые локоны Лоретты цвета соломы приплясывали на ее плечах в такт движениям ее маленькой и ладной фигурки. Юбка взвивалась вихрем вокруг ее стройных лодыжек, хорошо видных из-под короткой юбки костюма молочницы.
Лоретта содрогнулась.
– Никогда не забуду, какой толстухой я выглядела. Это было ужасно.
– Но почему ты не хочешь выйти замуж за герцога? – приставала Дженни. – Ты такая хорошенькая. И я не сомневаюсь, что он мгновенно влюбится в тебя. Как его зовут? Арфиад, да?
– Никогда не слышала, чтобы какая-нибудь герцогиня стала знаменитой актрисой, – убежденно сказала Лоретта.
– Ты не можешь быть актрисой всю жизнь. Когда-нибудь тебе придется выйти замуж.
– Возможно. – В голосе Лоретты не было ни малейшего интереса. – Похоже, это не очень приятное состояние, и я не хочу об этом думать. Как ты считаешь, разрешит ли мне Блуэтт стать дублершей в роли королевы Маб?[11]
– Конечно, не разрешит, – сказала Дженни. – Он никогда не позволяет младшим членам труппы пытаться войти во второй состав.
– Блуэтт будет умолять меня дублировать, после того как я сыграю роль миссис Ловейт. Это театр герцога Холбрука, а не Арфиада. – В ее тоне не было ничего откровенно амбициозного. Он был спокойным и обыденным. – Но ты права. Блуэтт отдаст эту роль Бесс, а она скомкает и искалечит весь текст, как только появится перед аудиторией.
– Все говорят, что она оказывает ему особую любезность, – хихикнула Дженни.
Речь шла о директоре сцены Блуэтте. Это был человек, которому женщина не стала бы расточать свои милости, если бы не ожидала вознаграждения.