Глава 4
Выясняется, что брак – величайшее из многих зол
Вечер в Уинтёрсолл-Эстейт, графство Сомерсет
Джиллиан Питен-Адамс скучала. Если это ощущение и не было необычным, то, конечно, приятным его назвать тоже нельзя.
– Мистер Уинтерсолл, – сказала она, старательно напоминая себе, что в столь важном вопросе искренность особого значения не имеет, – я вас безмерно уважаю… Я…
– Моя мать в восторге от моей отваги, с которой я сообщил ей, что вы избранная мною супруга, – заявил мистер Уинтерсолл. – Думаю, едва ли есть смысл говорить вам, что я всегда прислушиваюсь к советам матушки. И она особенно настаивала, чтобы я заверил вас в этом. Я не из тех мужчин, кто не желает слушать советов женщины.
– Я тронута вашей… отвагой, – сказала Джиллиан, – но…
– Мисс Питен-Адамс, – перебил мистер Уинтерсолл, что было ему свойственно.
– Да?
– Мне кажется, что вы во власти заблуждения…
После этого снова наступила пауза.
Джиллиан бросила на себя взгляд в зеркало на противоположной стене комнаты. Там отразилась она вся: зеленые глаза, рыжие волосы, изящный овал лица, унаследованный от матери. Туалет ее был изысканным. Она представляла собой образец совершенной леди. Так почему же она так отличалась от всех знакомых ей юных леди?
Почему для нее было пыткой выслушивать банальности и глупости от мужчин, помпезные, высокомерно высказанные предложения этих недоделанных джентльменов, воображавших, что на них следует отвечать благодарностью, если не рабской лестью?
Отец посмеивался и утверждал, что это кара за чтение чрезмерного количества пьес. Мать выглядела обеспокоенной и говорила, что рано или поздно появится мужчина, который не окажется глупцом.
В течение нескольких лет Джиллиан ей верила. Вначале она неукоснительно посещала все балы, куда ее приглашали, ожидая, что встретит там достойного мужа.
Но эта надежда становилась все более эфемерной. И она согласилась обручиться с Дрейвеном Мейтлендом, полагая, что спасение состояния ее семьи – вполне приемлемая альтернатива одиночеству. Потом Дрейвен исчез, и это сделало ее жертвой других многочисленных предложений.
Хуже всего было, что ей вообще перестали нравиться мужчины. Она так и не встретила джентльмена, который вселил бы в нее надежду, что он иной. Она равнодушно взирала на то, как любое из этих существ рассыпало перед ней перлы своего красноречия и болтало всякую чушь, расточая глупые шутки.
С точки зрения Джиллиан, все мужчины, включая и мистера Уильяма Уинтерсолла, были примитивными, плоскими и смертельно скучными. Она хотела бы верить, что ими руководит восхищение ее прекрасными глазами или хотя бы желание находиться в ее обществе, особенно в спальне. Но, насколько она могла судить, главным козырем было ее приданое.
Мистер Уинтерсолл представлял собой блестящий образец алчности в чистом виде, способной преодолеть его равнодушие к ее особе. Наконец-то он огласил взгляды своей матери на брак и перешел на восхваление собственной персоны, представлявшее просто гениальный гимн самому себе. Джиллиан не сомневалась, что, будь она такой тупицей, чтобы принять предложенную ей руку, этот гимн стал бы ежедневным аккомпанементом их жизни, в котором ей пришлось бы принимать участие. Одна эта мысль заставила ее содрогнуться.
– Мистер Уинтерсолл, – сказала она твердо, – я не могу выйти за вас замуж.
– О, но… – сказал он и обрушил на нее длинную сентенцию, изобилующую пошлостями, конца которой не было видно.
– Я никогда не меняю решения, коли речь заходит об этом. Я имею в виду брак, – пояснила она.
Потом похлопала по месту на диване рядом с собой.
– Вы должны сказать своей маме, что хотите жениться на мисс Хейзели.
В туповатых голубых глазках появилась тревога.
– Но я не хочу жениться на ней! Я желаю обвенчаться с вами.
Он неуклюже поднялся с колен – должно быть, его немалый вес был для них тяжким испытанием – и опустился на диван рядом с ней.
– Вы не хотите вступать в брак со мной, – спокойно сказала Джиллиан. – Это ваша мать велела вам на мне жениться. Вы желаете предложить руку и сердце Леттис Хейзели. И, думаю, – она сделала небольшую паузу, – есть признаки того, что она отвечает вам взаимностью.
– О, но я не могу, я не имел в виду, я не хочу…
– Я понимаю, что отсутствие приданого считается в некоторых кругах препятствием. Но вы, мистер Уинтерсолл, не кажетесь мне столь меркантильным человеком.
Он уставился на нее.
– Если даже человек и доверяет мнению своей матери, то не следует полагаться на него во всех случаях жизни. Особенно когда речь идет о любимой женщине, – сказала Джиллиан задумчиво. – Я вижу, что вы, мистер Уинтерсолл, совсем не похожи на глупых светских молодых людей. Нет, вы производите впечатление человека прямолинейного, честного и готового любой ценой добиваться избранницы своего сердца!
Мистер Уинтерсолл захлопнул рот.
А Джиллиан поздравила себя с успехом. К счастью, условия этого диалога удалось изменить. Она смогла взять инициативу на себя.
– Скажите маме, что собираетесь жениться на Леттис, – посоветовала Джиллиан. Мистер Уинтерсолл помрачнел. – Человек, обладающий вашими достоинствами, не может допустить, чтобы жену для него выбирала мама.
– Но мама не хочет, чтобы я женился на вас, – пропыхтел мистер Уинтерсолл. – Она считает, что вы слишком зубастая и что на вас трудно надеть уздечку.
Джиллиан на мгновение оторопела, потом кивнула:
– Ваша мама права.
– И все-таки… все-таки я прошу вашей руки, – упрямо твердил мистер Уинтерсолл.
Он снова спрыгнул с дивана и прижался губами к руке Джиллиан, стараясь вовсю и продвигаясь губами по ее руке на два дюйма с каждым поцелуем.
«При таком темпе, – подумала Джиллиан, – к следующему вторнику он доберется до моего локтя». Должно быть, она просто приняла желаемое за действительность, когда решила, что мистер Уинтерсолл питает склонность к Леттис. Леттис нуждалась в муже, а мистер Уинтерсолл вполне подходил для этой цели.
Он уже добрался до края ее перчатки и теперь мог коснуться губами ее кожи. Поэтому Джиллиан отдернула руку.
– Мистер Уинтерсолл, – сказала она, стремительно поднимаясь на ноги. – Должна выразить вам свое сожаление. У меня важное свидание, и я не могу уделить вам больше времени. – Она мгновенно приняла решение. – Завтра утром мы с мамой уезжаем в гости. Видите ли, герцог Холбрук просил меня помочь ему открыть домашний театр.
Мистер Уинтерсолл слегка прищурился:
– Мама считает, что иметь свой театр – несколько рискованное дело и для юной леди неприемлемо участвовать в этом.
Джиллиан подавила улыбку.
– Ваша мама старомодна, – сказала она. – Все решительно – от леди Хардвик и до герцогини Бедфорд – теперь заняты устройством домашних театров. Да и герцогиня Холбрук вплоть до самой смерти страстно увлекалась сценой. И, судя по отзывам, в устройстве театра в Холбрук-Корте был использован как модель театр герцогини Мальборо, а, как вам, возможно, известно, он считается одним из самых элегантных в окрестностях Лондона.
До этой минуты Джиллиан думала, что не примет приглашения герцога Холбрука, но теперь с каждой секундой чувствовала, что все больше и больше заинтересована им.
– Если бы мы поженились, – заметил Уильям, – никто не осудил бы ваш интерес к любительскому театру. Никто не посмел бы усомниться в добродетели миссис Уинтерсолл.
При этих словах он горделиво выпятил грудь.
Джиллиан вспомнила уксусно-кислое добродетельное лицо его матери и не стала возражать.
Уильям вскочил на ноги с непривычным энтузиазмом и прытью.
– Вы не дали мне возможности изложить свою точку зрения!