— А почему, — спрашиваю, — прямо сейчас нельзя его убить, пока у него сил нет?
— Его нельзя убить, — говорит Кирилл. — Хотя нет, я не совсем правильно сказал. Убить-то его можно, но убивать нельзя. Его нужно только пленить. Понимаешь, он посеял на Земле зло. Это зло просто так не исчезнет — его необходимо по крупицам возвращать гиперпегону. Если гиперпегон исчезнет, то и зло, посеянное им в души людей, никогда не искоренить. Но главное, мы не знаем, где он прячется. Придётся ждать, когда он объявится снова.
К нам подошёл Тимка.
— Привет, Сань, — сказал он.
— Ну что, — спросил его Кирилл, — всё готово?
— Ага, готово. Твоему отцу выписали ордер на арест тех троих.
— Каких троих? — не понял я.
— Как это, каких? — удивился Тимка. — Ясное дело, тех скинхедов из «Славянского Союза». Ну тех, которые вчера напали на нас.
— А что это за Славянский Союз такой?
— Что ли ты не знаешь? — удивился Вовка. — Я же тебе говорил. Это партия русских нацистов, ну фашистов, короче. Она запрещённая. Эти трое оттуда, и тот капитан милиции тоже. Только на капитана компромата нет, а этих троих посадят в тюрьму.
— И чего, они настоящие фашисты?! — спрашиваю.
— Куда уж настоящее.
— Ладно, — сказал Кирилл, — леший с ними, с нацистами, фашистами… У нас теперь задача покруче будет. Мы должны остановить гиперпегона.
— Ага, — сказал я, — хорошо, если нас милиция раньше не остановит.
— Не остановит, — сказал Тимка, — не бери в голову.
А Вовка:
Что ли ты не понял? Проблемы с милицией нет. И вообще, нашли настоящих свидетелей, которые видели, как всё на самом деле было.
— Как это? Они же все делали вид, что ничего не замечают.
— Делать вид — это одно, а не замечать — совсем другое, — сказал Кирилл.
— Слушайте, а где вы были-то? — спросил я, а Кирилл говорит:
— В другом пространстве — там, где живёт Главный Хранитель. Ладно, идёмте в школу, уроки-то ещё не закончились…
Глава 7. Марфуфочка докатилась
…Когда мы вернулись в школу, там как раз началась перемена. Кирилл пошёл в свой пятый «А», а мы к себе в четвёртый «Б». У нас оставался один урок: математика, а в пятом «А» — два урока.
В коридоре, несмотря на перемену, наших никого не было. Они все были в классе и обсуждали произошедшие события. Когда мы — я, Вовка и Тимка — вошли в класс, там такое началось! Стали наперебой расспрашивать, о том, о сём. Тимура девчонки наши окружили, и тоже всё «как», да «чего», ахи, вздохи и всё такое. А Сапрыкина:
— Ой, Тимурчик, я так за тебя волнова-а-алась, так волнова-а-алась, — влюбилась она в него, что ли? А Смолина:
— Это правда, что ты вчера прохожих избил?
Ну, Тимка молодец, нашёлся, чего ответить:
— Ага, — говорит, — правда. Одного до полусмерти, двух насмерть забил, а потом пятерых милиционеров из автомата и ещё двух прохожих из пистолета.
— Какой у-у-жа-а-с! — восклицает Смолина.
А Сапрыкина:
— Ой, Тимурчик, тебя теперь в тюрьму посадят, да?
А он:
— Ага, — говорит, — сегодня после уроков заберут. Слушай, а ты мне передачки в тюрьму носить будешь?
Тут до неё дошло, что Тимка просто издевается. Она надулась, ушла и села за свою парту. Как раз звонок на урок прозвенел.
Вероника Ивановна вошла в класс и увидела, что мы все на месте. Мне она ничего не сказала, посмотрела, только, как-то странно. А им:
— Так-так, появились, прогульщики. Зачем же вы прятались? Вова, Тимур, я к вам обращаюсь. Что, нельзя было в милиции всё объяснить? Вова, встань и ответь, почему вы сбежали вместо того, чтоб рассказать, как всё было?
Вовка встал и говорит:
— А что ли они слушали, что мы им говорили? Они только тех, кто за фашистов заступались, слушали.
— Всё равно, дома-то вы могли всё рассказать? Ладно бы Тимур, а у тебя и мама, и папа следователи, в прокуратуре работают. Ты почему молчал? Вместо того чтобы всё рассказать, вы с братом сбежали, и товарища своего на это подбили.
— Да? А если бы не следователи? Если бы не в прокуратуре? Что ли тогда не должно по справедливости быть? И никого мы не подбивали, и не сбегали никуда. Тут совсем другое было, — и Вовка замолчал.
— Ну, и что же за другое?
— Не скажу, это тайна. И Вы всё равно не поверите.
— Да, трудно с вами. Какие-то тайны придумываете. Вы должны понять, что случившееся — это уже не игра.
— Ага, точно, не игра.
— Садись, Муравкин. Ну, кто решил задачку про учеников?
Я поднял руку. А ещё руки подняли Вовка и Тимка — больше никто.
— Что, только трое? — удивилась Вероника Ивановна. А потом, обращаясь к классу: