– У нее родился уродец?
– У нее были роды раньше срока, ребенок оказался недоразвитым и странно сложенным, а повитухи об этом донесли.
– Донесли?
– Им платили, чтобы они докладывали королю обо всем, что видели и слышали. И они сказали, что у королевы были не просто преждевременные роды и ее ребенок не был нормальным. Он был на одну половину рыбой, на другую – зверем. Это был уродец с раздвоенным лицом и торчащим наружу позвоночником, каких на ярмарках показывают в стеклянных банках.
Я отнимаю у нее свои руки и прикрываю уши.
– Господи, Нэн!.. Я не хочу об этом знать. Я не хочу об этом слушать.
Она убирает мои руки от ушей и встряхивает меня за плечи.
– Как только об этом стало известно королю, он принял это как доказательство того, что королева воспользовалась черной магией, чтобы зачать, и что она возлегла с собственным братом, чтобы родить адское дитя.
Я смотрю на нее, не веря своим ушам.
– А Кромвель добыл ему доказательства этого, – продолжала сестра. – Кромвель мог доказать что угодно – что наша королева была горькой пьяницей… у него для всего был человек с показаниями, готовый поклясться в их правдивости. Но он получил приказ от короля, который не мог допустить, чтобы о нем могли подумать, что он способен породить чудовище, уродца. – Она смотрит на мое скованное ужасом лицо. – Поэтому запомни: если ты не доносишь ребенка или родишь уродца, он обвинит тебя в том же самом и велит казнить.
– Он не сможет сказать что-либо подобное, – не сдаюсь я. – Я ему не вторая королева Анна. Я не собираюсь ложиться со своим братом и дюжиной других мужчин. Мы слышали о ней даже в Ричмондшире и знаем, что она вытворяла. Никто не может сказать обо мне того же.
– Он предпочтет поверить, что ему наставили рога, и не раз, чем признать, что с ним что-то не так. То, что вы слышали в Ричмондшире об изменах королевы, было объявлено самим королем. Вы об этом узнали потому, что он так захотел – и позаботился о том, чтобы об этом знал каждый. Он убедил всю страну, что во всем виновата королева. Ты не понимаешь, Кэт. Король должен быть совершенен во всем. Он не вынесет, если хоть кто-нибудь, хоть на кратчайшее мгновение допустит мысль о том, что с ним что-то не так. Он не может обладать недостатками. Он идеален. И его жена тоже должна быть идеальной.
Я ничего не понимала, и это было написано на моем лице.
– Это кошмар какой-то…
– Но это правда! – восклицает Нэн. – Когда королева Екатерина не смогла выносить ребенка, король заявил, что это Божий знак и что этот брак противен Господу. Когда королева Анна родила уродца, король обвинил ее в колдовстве. Если б Джейн потеряла ребенка, то он обвинил бы ее. Она об этом знала, как и все мы. И если ты не выносишь беременность, то виновата в этом будешь ты, а не он. И тебя за это накажут.
– Но что же мне делать? – Я запаниковала. – Я не знаю, что мне делать! Как я могу этому помешать?
В ответ Нэн достает маленький мешочек из кармана своего платья и показывает его мне.
– Что это?
– Свежий корень руты. Будешь пить чай, настоянный на нем, каждый раз после ночи, проведенной в королевской постели. Каждый раз. Это не даст тебе понести.
Я протягиваю руку, но не для того, чтобы взять у нее этот мешочек, а чтобы просто коснуться его пальцем.
– Это же грех, – неуверенно говорю я. – Не может не быть грехом. Как и те зелья, которыми старухи торгуют возле ярмарок. Наверное, даже не действует…
– Идти на верную смерть осознанно, – вот это грех, – поправляет меня сестра. – А ты именно это и сделаешь, если допустишь зачатие. Если ты родишь уродца, как королева Анна, он назовет тебя ведьмой и казнит. Его гордыня не даст ему смириться с появлением на свет еще одного мертворожденного младенца. Потому что, если еще одна жена – из шести здоровых женщин – родит от него уродца или не доносит младенца, все поймут, что все дело в нем. Подумай! Если умрет и твой ребенок, он будет у короля девятым.
– Умерло уже восемь детей? – Перед моими глазами встает призрачная вереница.
Она кивает и молча протягивает мне мешочек. Я так же молча его беру.
– Говорят, он отвратительно пахнет. Мы велим служанке приносить тебе чайник с горячей водой каждое утро, а заваривать себе чай ты будешь сама, в одиночестве.
– Это ужасно, – тихо говорю я. – Я отказалась от собственных желаний… – При этих словах я чувствую, как сжимается мое сердце при воспоминаниях о том, от чего именно я отказалась. – И ты, моя родная сестра, даешь мне яд, который мне придется пить…