А некоторые дамы говорили ей, что хорошо знали и помнили ее покойную мать, но у Лоринды возникло ощущение, что они также слышали и о ее собственных выходках в Лондоне, и потому в их отношении к ней присутствовала легкая сдержанность.
Еда оказалась превосходной, так же как и вина, и, похоже, свадебный пир доставил всем удовольствие, однако Лоринда была не в состоянии проглотить ни кусочка.
Она все время чувствовала обручальное кольцо на среднем пальце левой руки. Дурстан Хейл надел его с такой властностью, что это само по себе могло вызвать смятение в ее душе. А не допускающий возражений тон, с каким он произнес слова брачного обета, наводил на мысль, что он бросает ей вызов, даже стоя рядом с ней перед алтарем.
Сама Лоринда твердо решила ни в коем случае не выказывать робость и не позволять своему голосу дрогнуть в решающий момент, и теперь, оказавшись в парадной столовой, она столь же твердо вознамерилась держать себя как можно непринужденнее. Никто, и прежде всего ее жених, не должен подумать, будто она встревожена или как-то подавлена обрушившимся на нее событием.
Так как у нее не было никакого желания говорить с мужем, она решила перенести свое внимание на лорда-лейтенанта20 графства, сидевшего по другую руку от нее.
Уже немолодой, почтенный джентльмен охотно готов был обсуждать с ней трудности рыболовства, дороговизну доставки производимых фермерами товаров на городские рынки и другие местные проблемы. Большинство из них служили предметов разговоров, которые ей доводилось слышать еще десять лет назад, когда она в последний раз жила в Корнуолле.
Казалось, трапеза тянулась бесконечно, но вот лорд-лейтенант графства предложил тост за здоровье жениха и невесты, и Дурстан Хейл встал и произнес ответное слово.
Он был краток, сдержан, остроумен и, к удивлению Лоринды, выглядел вполне уверенным в себе.
«Он так самонадеян, — ухмыльнулась она про себя, — что просто удивительно, зачем ему вообще понадобился мой титул, у него и так достаточный вес в обществе».
Наконец гости стали прощаться, и Лоринда решила, что самое время вернуться к себе в спальню.
— Пожалуйста, не переодевайтесь, — сказал Дурстан Хейл, когда она уже стояла одной ногой на нижней ступеньке лестницы, положив руку на перила.
Она взглянула на него, изумленно приподняв брови.
— Арендаторы, к которым мы вскоре присоединимся, непременно пожелают увидеть вас в наряде невесты, и мне не хотелось бы, чтобы вы их разочаровали.
— Похоже, у меня нет выбора? — спросила Лоринда.
Это были первые фразы, которыми они обменялись с момента венчания.
— Никакого. — Не дожидаясь ответа, он удалился.
Дрожа от гнева, она поднялась наверх, где ее встретила экономка, немолодая женщина с приятным лицом, проводившая ее в комнату, ранее известную Лоринде как Спальня Королевы. Название было не совсем точным. Дело в том, что в находившейся рядом Спальне Короля, которую обычно занимали владельцы замка, когда-то действительно ночевал Карл Первый во время своей борьбы со сторонниками парламента. Но местные жители, служившие в замке, решили, что раз хозяин занимает Спальню Короля, то, по логике вещей, комната его жены должна именоваться Спальней Королевы.
Итак, Лоринда оказалась в комнате многих поколений хозяек замка Пенрин. Она помнила эту комнату без мебели, с обивкой, отходившей от стен, и потолком, который грозит вот-вот обрушиться. Девушка остановилась в дверном проеме и затаила дыхание, пораженная разительными переменами. Плафоны приковывали взгляд изображениями античных богов и богинь на фоне лазурно-голубого неба. Высокие окна занавешены синими портьерами, пол устлан ковром такого же цвета. Украшенная резьбой кровать с позолоченными подпорками застелена шелком и бархатом и увенчана балдахином с перьями страуса — такая кровать, по убеждению Лоринды, и должна была находиться в парадной спальне.
Мебель вся в резьбе и позолоте, на столах и комодах огромные вазы с белыми лилиями, подобными тем, что украшали ее свадебный букет, а также гвоздиками и гардениями, наполнявшими воздух чудным ароматом.
— Надеюсь, вам понравится здесь, миледи, — почтительно промолвила экономка.
— Это просто замечательно! — восхитилась Лоринда. — Я вспоминаю, как эта комната выглядела раньше, и просто не верится, что она могла так преобразиться.
— Замок теперь не узнать, миледи; все, кто здесь останавливается, говорят, что у нашего хозяина превосходный вкус.
Она облегченно вздохнула.
— Но я рада, что все уже позади. Здесь у нас трудились рабочие со всего графства. Еще никогда подобные вещи не делались так быстро, но впрочем, если уж хозяин что-либо захочет, он своего добивается!
«Это правда», — с горечью подумала Лоринда. Она сняла венок и фату и умылась. Затем пришла горничная, чтобы причесать ее и снова закрепить на голове венок.
Лоринда решила остаться в платье, в котором венчалась. Сегодня утром она уже пыталась воспротивиться чужой воле и проиграла. У нее не было никакого желания еще раз затевать ссору с мужем по тому же поводу.
Лоринда была уже готова, когда раздался стук в дверь. Горничная открыла, и девушка увидела отца.
— Я зашел попрощаться, Лоринда. Горничная оставила их наедине.
— Твой муж оказал мне честь, он дал мне самых быстрых лошадей и сопровождающих, чтобы я мог проделать первую часть пути.
— Ты намерен отправиться в Бристоль?
— Там я смогу найти судно, которое доставит меня в Ирландию.
— Я знаю, как ты ждешь этой поездки, папа, и надеюсь, она тебя не разочарует.
— Уж по крайней мере как следует позабавлюсь, — сказал граф.
Он вдруг посерьезнел и, запинаясь, промолвил:
— Я буду… скучать по тебе, Лоринда.
— Не сомневаюсь, папа.
Он мягко положил руки ей на плечи.
— Хейл позаботится о тебе. Смею заметить, из него выйдет вполне покладистый муж, не смотри, что порой он ведет себя так, будто он сам Господь всемогущий!
Лоринда рассмеялась:
— Именно так он и думает о себе, папа! Отец улыбнулся:
— Ну что ж, думаю, ты быстро поставишь его на место. Все мужчины, которые встречались на твоем пути, в конце концов становились твоими покорными рабами, я уверен, что и Хейл не окажется исключением.
— Хотелось бы верить, — сказала Лоринда. Однако она не слишком надеялась, что ей удастся покорить Дурстана Хейла. Он казался совершенно невосприимчивым к ее чарам, и, кроме того, в нем чувствовалась непреклонность, какую она еще ни разу не замечала ни в одном мужчине.
И все же она попыталась убедить себя, что ее тревога совершенно напрасна. Еще ни один из блестящих кавалеров и светских щеголей, домогавшихся ее внимания в Лондоне, не смог подчинить ее себе. Может быть, потому, что она выказывала им равнодушие, всегда оставалась для них недосягаемой, и они рано или поздно оказывались у ее ног, признательные ей за малейшую милость и охотно исполнявшие малейшую ее прихоть.
Лоринда взглянула на отца и улыбнулась:
— Не беспокойся за меня, папа. Я прекрасно со всем справлюсь.
— Надеюсь, что так, — искренне произнес граф и добавил: — Если даже случится самое худшее, ты всегда сможешь скрыться. Я напишу тебе из Ирландии и непременно расскажу, как мне там живется. Вероятно, в конце концов мы снова будем вместе.
Лоринда знала, что отец говорит неправду, однако воздержалась от замечаний.
— Я никогда не забуду об этом, папа. — Она поцеловала отца в щеку.
На мгновение он прижал ее к своей груди, затем отстранился и окинул взглядом спальню.
— Во всяком случае, тебе не придется беспокоиться о хлебе насущном!
— Так же, как и тебе! — подхватила Лоринда. — Но будь осторожен, папа. В следующий раз, когда тобой овладеет азарт игрока, рядом может не оказаться состоятельного набоба из Индии, готового поставить на кон!