В былые годы у него даже случалась эрекция, когда он думал о ее муках и о той власти, которую он ощутил тогда над ее жизнью. Эйнару хотелось бы испытать это и сейчас, но организм отказывал ему в этом удовольствии. Ни одно из воспоминаний, которые он перебирал, не могло подарить ему сладостного ощущения крови, пульсирующей внизу живота. Единственное доступное ему теперь удовольствие заключалось в том, чтобы мучить жену.
Он набрал воздуху в легкие:
— Хельга! Хельга-а-а-а!
Звуки на нижнем этаже стихли. Наверное, хозяйка вздыхала там, внизу. Ее муж радовался при одной мысли об этом. Потом до него донеслись шаги по лестнице, и фру Перссон вошла в его комнату.
— Мне нужно снова поменять мешок, — сказал больной. Он сам растянул его, чтобы калоприемник протек, перед тем, как позвать ее. Эйнар знал, что она знает — он делает это специально, но тем и приятна была эта игра, что у жены не было выбора. Перссон и не женился бы никогда на такой девушке, которая считала бы, что у нее есть возможность выбора и собственная воля. Женщинам собственная воля ни к чему. Мужчина превосходит их во всех областях, а единственная функция женщины — рожать детей. Но даже в этом Хельга не особо преуспела.
— Я знаю, что ты сам это делаешь, — проговорила фру Перссон, словно прочтя мысли своего супруга.
Он не ответил, молча глядя на нее. Какая разница, что она там себе думает? Ей все равно придется за ним убирать.
— Кто это там звонил? — спросил Эйнар.
— Юнас. Он спрашивал про Молли и Марту.
Чуть более размашистыми движениями, чем обычно, пожилая женщина принялась расстегивать на нем рубашку.
— Да, а почему? — спросил ее муж, с трудом справляясь с желанием залепить ей оплеуху.
Ему не хватало возможности контролировать ее физически, бессловесными угрозами заставить ее опустить глаза, подчиниться, подстроиться… Но он точно никогда не позволит ей контролировать себя. Тело предало его, отказавшись ему служить, но силой духа он по-прежнему превосходит жену.
— Их не оказалось в конюшне, когда они должны были там быть. Несколько девочек стояли и ждали занятий, но ни Молли, ни Марта не появились, — рассказывала тем временем старая женщина.
— Неужели так трудно нормально вести дела фирмы? — проворчал Эйнар и вздрогнул, когда Хельга ущипнула его за кожу. — Что ты делаешь, черт тебя подери?!
— Прости, я не хотела, — ответила фру Перссон. На этот раз в ее голосе было не так много привычного ему покорного тона, но больной решил не обращать на это внимания. Сегодня он слишком устал.
— Где же они тогда? — спросил он все так же резко.
— А я-то откуда могу знать? — прошипела Хельга и отправилась в ванную, чтобы принести воды.
Ее муж вздрогнул. Нет, совершенно недопустимо, чтобы она осмеливалась так с ним разговаривать!
— Когда он их видел в последний раз? — крикнул Перссон и услышал ответ супруги сквозь шум воды, наливаемой в таз:
— Сегодня рано утром. Они еще спали, когда он выехал на срочный вызов на ферму Леандерссонов. Но потом они заходили ко мне на чай и ничего не говорили о том, что куда-то собираются. Да и машина на месте.
— Ну, тогда они где-то здесь, — пробурчал Эйнар, внимательно наблюдая за женой, когда она вернулась из ванной с тазиком воды и тряпкой. — Однако Марта должна понимать, что она не может просто так взять и не прийти на занятия. Иначе она потеряет учеников, и на что тогда они будут жить? Ветеринарная консультация Юнаса — вещь хорошая, но этим особо сыт не будешь.
Он закрыл глаза, наслаждаясь теплой водой и ощущением освобождения от грязи.
— Все образуется, — проговорила Хельга, выжимая тряпку.
— Только пусть не думают, что могут прийти сюда и попросить денег.
Больной повысил голос при мысли, что ему придется расстаться с деньгами, которые он с трудом скопил за много лет. Об этих деньгах его жена и не подозревала. За долгие годы у него набралась большая сумма. Перссон хорошо умел делать свое дело, а удовольствия у него были не особо дорогостоящие. Замысел его заключался в том, чтобы однажды передать деньги Юнасу, однако Эйнар опасался, что сын в припадке щедрости поделится с матерью. Юнас был очень похож на него, но Перссон-старший видел в нем проявления слабости, которых до конца не понимал и которые вызывали у него тревогу.