Он достал пистолет и снял его с предохранителя. Мартин последовал его примеру. С оружием в руках напарники тихо прокрались по последним ступенькам. Первые комнаты, выходившие в холл, были пусты, и они пошли дальше к самой дальней спальне.
— Ах ты, черт! — Патрик опустил оружие. Мозг регистрировал то, что он видел, однако сознание отказывалось это воспринять.
— Черт! — повторил Мартин у него за спиной, и Хедстрём услышал, как коллегу вырвало.
— Не будем входить, — сказал он, остановившись на пороге и разглядывая чудовищную сцену. Эйнар полулежал в кровати. Культи его ног лежали на одеяле, а руки свисали по бокам. Возле одной руки лежал шприц — Патрик подумал, что в нем, скорее всего, был кетамин. Окровавленные глазницы старого Перссона были пусты. Казалось, все было сделано наспех — кислота протекла, разъев щеки и грудь больного. Из ушей у него вытекли струйки крови, а вместо рта было кровавое месиво.
Слева от кровати стоял включенный телевизор, и только теперь Хедстрём понял, что показывалось на экране. Он молча указал на него и услышал, как Мартин за его спиной мучительно сглотнул.
— Что за чертовщина? — спросил молодой полицейский.
— Мне кажется, мы нашли фильмы, которых не обнаружилось под сараем, — отозвался Патрик.
Хамбургсунд, 1981 год
Она устала от их вопросов. Берит и Тони постоянно спрашивали, как она себя чувствует и не грустно ли ей. Она не знала, что отвечать, не знала, что они хотели от нее услышать, и поэтому отмалчивалась.
К тому же она старалась держаться максимально спокойно. Несмотря на все те долгие часы, проведенные в подвале, где ей приходилось есть из миски, как собаке, она была уверена, что мама и папа защитят ее. Но с Берит и Тони все было по-другому. Вдруг они отошлют ее, если она будет плохо себя вести? А она хотела остаться здесь. Не потому, что ей очень нравились супруги Валландер или ферма, а потому, что она хотела быть с Тесс.
С самой первой минуты они с Тесс узнали друг в друге родственные души. Они были так похожи! И она так многому научилась от подруги. Шесть лет она провела на ферме — и порой сдержать ярость бывало непросто. Ей так хотелось увидеть боль в глазах другого, испытать ощущение власти, но благодаря Тесс она поняла, что должна подавлять свои импульсы и скрываться под маской нормальности.
Когда тоска становилась невыносимой, девочки брались за животных. Однако они всегда стремились сделать вид, что повреждения возникли иным образом. Берит и Тони ничего не заподозрили. Они только охали по поводу того, как им не повезло, не понимая, что Луиза и Тесс сидели рядом с больной коровой, потому что наслаждались муками животного и тем, как в его глазах медленно угасал огонь жизни. Приемные родители были наивными и глупыми.
Тесс куда лучше Луизы умела сливаться с окружением и не привлекать к себе внимание. По ночам она рассказывала об огне, о том, какая это эйфория — видеть, как кто-то горит. Говорила, что может держать эту страсть в руках и сдерживаться, пока не возникнет подходящий момент.
Больше всего Луиза любила ночи. С самого первого дня они с Тесс спали в одной кровати. Поначалу — чтобы греться и испытывать защищенность, но потом в их отношения вкралось нечто новое. Дрожь пробегала по их телам, когда они соприкасались под одеялом. Они осторожно начали изучать друг друга, ощупывая кончиками пальцев неизвестные формы, пока не узнали каждый миллиметр тела друг друга.
Луиза не знала, как описать это чувство. Любовь? Она никогда никого не любила — как, впрочем, и не ненавидела. Мамочка наверняка думала, что она ненавидела их с отцом и братом, но это было не так. Ненависти Девочка не испытывала — только безразличие по поводу того, что другим казалось таким важным. А вот Тесс умела ненавидеть. Иногда Луиза видела, как ненависть вскипает в глазах ее подруги, когда та с презрением разговаривала с людьми, желавшими им зла. Она часто расспрашивала — о папе Луизы, о мамочке и о брате. И о бабушке. После того как бабушка приезжала на ферму, Тесс вспоминала о ней несколько недель, интересуясь, относится ли она к тем людям, которые заслуживают наказания. Сама Девочка не понимала этого гнева. Нельзя сказать, что она ненавидела кого-то в своей семье — ей было на них совершенно наплевать. Родители и брат перестали существовать для нее с того момента, как она перебралась к Тони и Берит. Они стали ее прошлым. А Тесс была ее будущим.
Единственное, что она хотела сохранить в памяти из прошлого, — это истории папы о цирке. Все имена, города и страны, звери и головокружительные номера, как все это пахло, как звучало, яркие краски, превращавшие цирк в магический фейерверк… Тесс обожала ее рассказы. Каждый вечер она желала слушать их снова и снова и всегда задавала вопросы: о людях в цирке, об их жизни, о чем они говорят — и, не дыша, выслушивала ответы.