— В интересах следствия мы не можем пока высказываться о характере травм, полученных Викторией, — объявил полицейский твердо, давая понять, что больше не скажет на эту тему ни слова.
Шель снова попытался что-то сказать, но Патрик поднял руку и дал слово репортеру «Экспрессен»[11] Свену Никлассону. С ним Хедстрёму тоже приходилось иметь дело раньше, и он знал: Никлассон умен, всегда хорошо подготовлен и никогда не напишет ничего такого, что может навредить следствию.
— Есть ли обстоятельства, указывающие на то, что ее использовали сексуально? И удалось ли вам установить связь с другими похищениями девочек? — поинтересовался Свен.
— Пока мы ничего об этом не знаем, — покачал головой Патрик. — Вскрытие будет сделано завтра. Что же касается других девочек, то на сегодняшний день я не могу раскрыть вам, что нам известно по поводу общего знаменателя, объединяющего эти случаи. Но, как я уже сказал, мы работаем в тесном контакте с другими округами, и я уверен, что в результате мы найдем преступника.
— Вы уверены, что речь идет об одном преступнике? — спросил представитель «Афтонбладет»,[12] самовольно взяв слово. — Здесь не могут действовать несколько злоумышленников или даже целая преступная группировка? Например, вы рассматриваете версию, что этот случай может быть связан с траффикингом?
— На сегодняшний день мы рассматриваем разные версии, в том числе и касающиеся количества преступников, — подтвердил Хедстрём. — Само собой, у нас возникала мысль о торговле людьми, однако именно случай с Викторией во многом опровергает эту версию.
— Почему? — упорно продолжал корреспондент «Афтонбладет». — Потому что у нее были травмы такого рода, что она не могла стать объектом торговли?
Шель внимательно рассматривал Патрика.
Тот стиснул зубы. Вывод репортера был совершенно верен и обнаруживал, что представителям СМИ известно куда больше, чем нужно. Однако пока сам он ничего не подтвердил, газеты могли лишь строить догадки.
— Как я уже сказал, мы разрабатываем все версии — как вероятные, так и невероятные. На сегодняшний день мы ничего не исключаем, — уклонился полицейский от прямого ответа.
Он дал журналистам задавать вопросы еще в течение пятнадцати минут, но большинство из них осталось без ответа — либо потому, что Хедстрём сам его не знал, либо из-за того, что эти сведения должны были оставаться тайной. К сожалению, слишком многие вопросы относились к первой категории. Чем больше вопросов бросали ему журналисты, тем яснее становилось, как мало полиции на самом деле известно. Прошло четыре месяца с того момента, как пропала Виктория, и еще больше — с тех пор, как исчезли девочки в других округах, однако полицейские пока не располагали практически никакой информацией. Почувствовав себя загнанным в угол, Патрик решил прервать сессию вопросов и ответов.
— Бертиль, тебе есть что сказать в заключение? — спросил он своего шефа и отошел в сторону, давая Мелльбергу почувствовать, что именно он вел пресс-конференцию.
— Да, пользуясь случаем, я хотел бы подчеркнуть, что при всей трагичности ситуация сложилась удачно — что первая из пропавших девочек была обнаружена именно на нашей территории, — заговорил начальник участка. — Учитывая ту уникальную компетентность, которой располагает наше полицейское отделение, у нас больше всего шансов поймать преступника. Под моим руководством мы уже раскрыли немало громких убийств, а мой послужной список…
Патрик прервал его, положив руку ему на плечо:
— Не могу не согласиться. Благодарим за вопросы и до новых встреч.
Мелльберг сердито посмотрел на подчиненного.
— Я не договорил, — прошипел он. — Я хотел упомянуть свои успехи в годы службы в полиции Гётеборга и свой многолетний опыт полицейской работы на самом высоком уровне. Важно, чтобы все детали были отображены корректно, когда меня будут снимать для публикации.
— Разумеется, — кивнул Хедстрём и бережно, но решительно вывел Бертиля из помещения, пока журналисты и фоторепортеры собирали свои вещи. — Но они пропустили бы срок подачи материала в печать, если бы мы сейчас не закончили. А учитывая, какое отличное резюме ты сделал, мне показалось важным, чтобы отчет о пресс-конференции попал в утренние газеты — так, чтобы мы как можно скорее почувствовали помощь и поддержку СМИ.
Патрику было стыдно за ту чушь, которую ему пришлось произнести, но она сработала, потому что после этого его начальник просиял: