Она рассмеялась сухим смешком, и на мгновение ее гостья увидела, какой эта женщина была раньше — когда искра жизни в ней еще не погасла.
— Да ну, это так дико звучит, когда ты называешь меня таким словом, — проговорила писательница и поморщилась. Она и вправду терпеть не могла, когда ее называли знаменитостью. В этом слове Фальк совсем не узнавала себя.
— Но ведь ты и есть знаменитость, — возразила ее новая знакомая. — Я видела тебя по телевизору. Но тогда у тебя было побольше косметики.
Она посмотрела из-под челки на лицо Эрики, начисто лишенное макияжа.
— Да, они всегда тебя так намажут, когда приглашают на телевидение, — согласилась та. — Но так надо — там очень яркие лампы, и без грима человек выглядит ужасно. А в обычной жизни я практически не крашусь.
Она улыбнулась и заметила, что Вальберг немного расслабилась.
— И я тоже не крашусь, — ответила Нетти, и в том, что она указывала на такой очевидный факт, было нечто трогательное. — Я только хотела спросить… почему ты решила прийти сюда? Полиция беседовала со мной несколько раз.
Эрика задумалась. На самом деле у нее не было наготове никакого разумного объяснения. Правдивее всего было бы ответить «из любопытства», но она не могла произнести такие слова вслух.
— Я не раз сотрудничала с местной полицией, — ответила наконец писательница. — И теперь они привлекают меня, когда у них не хватает собственных ресурсов. А после того, что произошло с девочкой, пропавшей из Фьельбаки, им нужна дополнительная помощь.
— Да? Как странно, что…
Нетти опять не договорила, и Фальк не стала переспрашивать. Ей хотелось начать задавать свои вопросы о Минне.
— Расскажи об обстоятельствах исчезновения твоей дочери, — попросила она.
Анетт еще туже запахнулась в кофту. Она уставилась на свои колени, и когда заговорила, голос ее звучал так глухо, что Эрике было трудно разобрать ее слова:
— Поначалу я не поняла, что она пропала. То есть не подумала, что это серьезно. Она уходила и приходила по своему усмотрению. Мне никогда не удавалось управлять Минной. У нее была сильная воля, а я…
Нетти подняла глаза и посмотрела в окно.
— Иногда она ночевала у подруг дня два-три, — продолжила она после паузы. — Или у какого-нибудь парня.
— Ты имеешь в виду кого-то конкретного? У нее был бойфренд? — вставила Эрика.
Вальберг покачала головой:
— Нет, насколько мне известно, нет. Общалась она с несколькими разными, но — нет, пожалуй, особых отношений у нее ни с кем не было. Строго говоря, в последнее время она казалась веселее, чем обычно, так что я даже задумалась. Но потом спросила ее подружек — они не слыхали ни о каком бойфренде, а у них была целая компания, так что они наверняка знали бы, если бы что-нибудь такое было.
— Тогда почему, как ты думаешь, она стала повеселее?
Анетт пожала плечами:
— Не знаю. Но помню себя в этом возрасте — случались резкие перепады настроения. Может быть, это объяснялось тем, что Юхан съехал.
— Юхан?
— Да, мой бойфренд. Он жил у нас некоторое время. Но они с Минной не сошлись характерами.
— Когда он съехал?
— Точно не помню. За полгода до того, как пропала Минна.
— Полиция допрашивала его?
Нетти снова пожала плечами:
— По-моему, они допрашивали всех моих бывших. Здесь у нас иногда бывало шумно…
— Кто-нибудь из них когда-нибудь угрожал Минне или применял к ней насилие? — Эрика проглотила слюну, с трудом сдерживая закипавшую в ней злость. Она немало знала о том, как могут реагировать жертвы насилия. А после того что Лукас вытворял с Анной, писательница знала еще и то, как собственная воля может быть придавлена страхом. Но как можно допустить, чтобы этому подвергали твоего ребенка? Как мог настолько ослабеть материнский инстинкт? Позволить кому-то причинить вред твоему ребенку — физический или психический? Этого Эрика не могла понять. На мгновение ее мысли вернулись к Луизе, одинокой, прикованной цепью в подвале семейства Ковальских. Там было то же самое, только куда ужаснее.
— Ну да, такое случалось, — ответила ее собеседница. — Но Юхан ее не бил, они только все время орали друг на друга. Думаю, она испытала большое облегчение, когда он уехал. В один прекрасный день он просто собрал свои вещи и ушел. И больше мы ничего о нем не слышали.
— Когда ты поняла, что она не просто осталась у подружки?
— Она никогда не отсутствовала больше одного-двух дней. Так что, когда время прошло, а она все не появлялась и не отвечала на телефон, я обзвонила всех ее подружек. Никто не разговаривал с ней в течение трех дней, и тогда…