— Доброе утро, — произнесла она по-испански. Изумленная произошедшей с ним неожиданной переменой, Габи старалась, чтобы ее голос звучал как можно естественнее и даже попыталась улыбнуться.
— Мне надо побриться, — он провел рукой по щеке и недовольно поморщился, — и принять душ.
Луис хотел подняться, но Габи, движимая каким-то непонятным ей самой чувством, мягко положила ему руку на грудь.
— Не надо! — Луис резко повернулся к ней и нахмурился.
— Почему? — Она искоса взглянула на него из-под опущенных ресниц. — Тебе не нравится?
— Зачем ты спрашиваешь? — Лицо его все еще оставалось мрачным. — Как после вчерашнего?..
— Со мной все в порядке. Улыбнувшись, Габи медленно, со смелостью, которую она в себе не ожидала, начала водить кончиками пальцев по груди Луиса до тех пор, пока с восторженной радостью не ощутила под трикотажной футболкой завитки волос. Она чувствовала и биение его сердца, которое становилось то сильным и учащенным, то совсем пропадало. Сплетя свои и его пальцы, Габи поднесла их к его губам.
Повернув обе руки, он провел губами по ее ладони, затем по пальцам, начав с мизинца, нежно сжимая зубами кончики каждого из них. Когда Луис дошел до большого пальца, то захватил губами мягкую кожу у его основания и ласкал ее до тех пор, пока по коже Габи не побежали мурашки и с легким вздохом она не повернулась в его руках.
— Габи! — сдавленно прошептал он ей в ухо.
— М-м-м?
— Хочешь, я тебе что-то скажу?
— Что?.. — пробормотала она, едва понимая смысл его слов, переполненная охватившим ее удивительным чувством.
— Никогда не начинай того, чего не сможешь завершить.
В голосе Луиса слышалась насмешка, но за ней ощущалась страсть. В следующее мгновение, захватив инициативу, он опрокинул Габи на спину. Накрыв рукой одну грудь, Луис нащупал сосок, который мгновенно затвердел, и приник к нему жадными губами, лаская через тонкий шелк сорочки.
В сумраке, создаваемом сеткой от москитов, они чувствовали себя так, словно находились в замкнутом, принадлежащем только им двоим мире. Габи прижимала его голову к себе, ощущая, как в нее проникает незнакомое острое чувство, а затем глаза ее закрылись, и она выгнулась навстречу его ищущим губам. Руки, скользившие под сорочкой, наконец, подняли ее кверху, освобождая тело, трепещущее от прикосновений.
— Ты так прекрасна, дорогая, — хрипло прошептал Луис. — Твои каштановые волосы сияют… — он приподнял несколько локонов и уронил их вновь на ее плечи, — а кожа цвета золотистого меда горяча, как у молодого олененка!
Рука Луиса последовала туда, куда уже был устремлен его взгляд, в изгибы ее ягодиц и бедер, затем вновь поднялась выше, легла между ее ног и замерла там. Поглаживая тело Габи большим пальцем, он медленно опускал руку ниже и ниже, пока не проник в пылающую плоть.
Габи тихонько вздохнула, ее пальцы погрузились в волосы Луиса. Он подчинил ее полностью, она только стонала, в то время как его губы и язык продолжали ласки. Будучи не в силах выдержать причиняемую ей сладостную муку, Габи бессильно извивалась в его руках. Ее голова металась по подушке из стороны в сторону, глаза закатились, рот приоткрылся и, наконец, когда Габи уже казалось, что она больше не выдержит, ее мышцы напряглись, спазм сотряс все тело, она громко закричала и замерла.
Казалось, что прошли века, пока она открыла сомкнутые веки. Луис, сидя, гладил левой рукой ее колено, а мизинец правой в это время ласкал завитки волос на ее лобке. Он смотрел на нее из-под своих длинных темных ресниц, и на лице его светилась слабая улыбка.
— Тебе было хорошо?
Чувствуя, что не может встретиться с ним взглядом, Габи кивнула.
— Я… я никогда не могла даже представить… — произнесла она тихим голосом.
— Что это может быть так… приятно? Но, — он провел по ее губам кончиком пальца, — это может быть еще приятнее. Уверяю тебя.
Луис сбросил с себя шорты и, когда он снова повернулся к Габи, она потянулась к нему.
— Нет, дорогая, не спеши. — Он слегка улыбнулся ей чувственной улыбкой. — Так гораздо… приятнее.
Но любовь к нему, потребность ощутить его в себе, слиться в единое целое заставили Габи прижать Луиса к себе.
— Да, Луис!
Она слышала, как прервалось его дыхание, видела, как потемнели глаза, но это пугавшее ее раньше своей силой желание обладать теперь лишь опьянило ее, словно бокал шампанского. Он приподнялся над ней, а затем, приникнув, вошел в нее. Он совершил это так медленно, что каждой клеточкой своего существа Габи ощутила чудесное проникновение упругой плоти в податливую нежность ее тела. Ей показалось, что она умирает и с каждым продвижением Луиса вперед в него переливается часть ее естества.