Открыв глаза, я снова огляделся. Все хоть и были потрепанные и бледные, но на ногах стояли, что уже радовало.
— Если будешь действовать такими методами, то рядом с тобой никогда никого не будет. — проговорил спокойным голосом бледный Сержант — И ты всегда будешь один.
Вздохнув, он подошёл ко мне вплотную.
— Ты сам для себя реши, что для тебя важнее. — проговорил он — Либо ты один и никому не подчиняешься. Либо с тобой родные тебе люди. Но в этом случае ты будешь вынужден подчиняться их требованиям, а не командовать ими.
— Останься. — попросил я Сержанта — Я постараюсь.
Сержант улыбнулся и кивнул, отходя к девушкам. Немного помолчав, я собрался с мыслями.
— Скажи. — спросил я Сержанта — Как вы боролись с убийственной способностью матери?
Сержант с тоской посмотрел на меня.
— Немного позже, когда Мария окончательно успокоилась, мы надевали на нее подавляющий доспех. — сообщил мне Сержант — Он на нее не действовал. Это была не магия, а ее способность. Мария сама страдала из-за этой способности, основанной на ненависти, буквально сжигающей ее.
— Судя по тому, что я видел и слышал, — перебил я Сержанта — мне передалась эта способность от матери. Но во мне нет ненависти. Что-то ты недоговариваешь.
Сержант устало вздохнул и покачал головой.
— Ты так ничего и не понял. — Сержант уже, наверное, устал повторять эту фразу — Основа вашей с Марией способности лежит не в ненависти. Но у Марии она постоянно питалась ей, и была убийственна для окружающих. Я не знаю как Мария могла сдерживать свою ненависть на протяжении многих лет и не уничтожила все поселение в первые минуты своего пребывания там.
Замолчав, Сержант задумался, что-то вспоминая.
— И видимо это как-то повлияло на тебя. — добавил он — Твоя безумная мания дружить с чудовищами, в принципе неспособными к мирному сосуществованию с людьми появилась на этой почве. Как противовес ненависти Марии.
— Хорошо оставим эту тему. — прервал я неприятную для себя тему разговора — Как мать смогла жить в помещениях казармы каторжников вместе со всеми? Где она жила в первое время?
— Она жила в одиночной камере изолятора. — ответил сержант — Не смотри на меня так! Мария в первый день, сама выбрала себе это место для проживания. Так как не могла находиться в той среде, не уничтожив всех там находящихся.
Сержант замолчал, собираясь с духом, чтобы сказать всю правду о тех днях.
— Сам понимаешь в казармах каторжников не сахар, и женщинам там приходится очень тяжело. В поселении изначально были женские и мужские казармы. И сами казармы были разделены на кубрики, с разным количеством проживающих. Но это ничего не меняло. — продолжил он — Правда в изоляторе Мария прожила недолго. На работу помощником руководителя столовой ее назначили уже через неделю после прибытия в поселение. А примерно через месяц мы узнали, что она беременна, и приказом Императора ей выделили отдельный дом. В то же время Мария и стала полновластной хозяйкой столовой, а после твоего рождения вошла в состав администрации поселения.
Сержант долго смотрел на меня. По его глазам было видно, как он решает задачу говорить ли мне всю правду или нет. Сегодня для меня явно настал день открытий. Это ведь удивительно прожить шестнадцать лет в поселении и не знать о происходящем у меня под носом. Сержанту было особенно трудно определиться в этом вопросе. Пред ним стоит мальчишка, который для него как сын, но ему шестнадцать лет. И в то же время по утверждению Шамана этому мальчишке заложена мудрость многих десятилетий прожитой жизни. И как с ним разговаривать? Вздохнув, Сержант все-таки решился рассказать все.
— Это ведь Мария изменила условия жизни каторжников и заключенных в поселении. — глядя на меня сказал он — Ты этого знать не можешь, мал еще был. Но она в то время очень жестко прошлась по заключенным. Целую казарму из-за этого в лазарет превратили. И взаимоотношения между мужчинами и женщинами, а также между аристократами и простыми людьми в поселении резко изменились. Настолько сильно, что даже после ее смерти эти правила общежития соблюдаются полностью и неукоснительно. Каторга в одночасье превратилась в поселение со своими законами и правилами. И законами пусть и жесткими, но обеспечивающими нормальную жизнь. И это все она сделала только лишь для твоего нормального воспитания и дальнейшего взросления.
— Пчелкин ведь уже тогда был в поселении? — заинтересовался я.