«Я веду себя как последний дурак, – сердито подумал Хью, – и только потому, что, если посмотреть правде в глаза, хочу ее!»
Но это откровенное признание ничуть не умерило его злости или презрения к самому себе. Когда Хью наконец остановил коня у залитой лунным светом конюшни Генри Паскаля, он чувствовал себя совершенно разбитым.
– Бага Лал! – прорычал он, входя в тускло освещенную переднюю. Слуги в испуге разбежались, как стайка потревоженной дичи.
– Господин? – почтительно обратился к нему Бага Лал, спускаясь сверху.
– Быстро собери мои вещи, да и свои заодно! Утром мы уезжаем в Гуджранвалу!
– Господин едет туда по делу? – Бага Лал ничем не выдал своего удивления.
– Охотиться на антилоп, – прорычал граф, теряя терпение. – Вычисти и смажь все мои ружья, чтобы не осталось ни одной пылинки, ясно?
– Господин всегда говорит очень ясно, – пробормотал Бага Лал и поспешил выполнять приказание хозяина. Он был доволен, что они уезжают из Дели на вольную природу в пограничные края. Несколько дней походной жизни на границе неизменно улучшали настроение Хазрат-саиба, особенно если охота была удачной.
«Hai mai, не думаю, что в этот раз хватит нескольких дней, – решил Бага Лал, очень точно догадываясь, чем вызвана такая вспышка гнева. – Тут несколько дней не спасут, придется задержать хозяина хотя бы на неделю!»
Бага Лал был бы очень доволен, если бы имя мисс-саиб больше не упоминалось до их отъезда, но когда солнце было еще далеко за горизонтом, к дверям большого белого дома подъехал обессиленный от быстрой скачки курьер, покрытый толстым слоем пыли. Он хотел видеть Гордона-саиба.
Это был сержант Бенгальского пехотного полка. Служащие этого чина обычно не выполняли курьерские поручения. Но как он объяснил после приветствия, когда они остались вдвоем в кабинете Паскаля, он сделал это в память о полковнике Гамильтон-саибе, человеке редкого мужества и сострадания, до смерти которого сержант преданно служил ему в Лакнау.
– У нас в полку известно, что дочь Гамильтон-саиба разыскивает своих родственников. Чиновники из Оудха и из Дома правительства здесь, в Дели, последнее время задают много вопросов. К сожалению, нам мало известно о семье полковник-саиба. Вот почему, когда к нам в Лакнау вчера прибыл этот пакет на имя мисс-саиб, мы решили немедля доставить его в Дели. Это поручили мне, я передаю вам пакет, господин, потому что Коттингтон-саиб говорил, что вы взяли на себя ответственность за судьбу девушки.
Говоря все это, он вынул из кожаной сумки толстый пакет, перевязанный бечевкой, и почтительно вручил его Хью. Граф торжественно поблагодарил его, покрутил пакет и начал с интересом рассматривать почтовую печать Эдинбурга. Видимо, это тот самый ответ, которого все давно ждут. Хью решил не относить его в Дом правительства, где он может проваляться не один день на столе у не очень прилежного чиновника.
Граф проводил сержанта и отправил недовольного Бага Лала в конюшню за лошадью. Спустя несколько минут он уже несся галопом в предрассветных сумерках к дому полковника Портера с пакетом, прикрепленным к седлу.
Равнины, деревья и высокие белые стены военного городка уже озарились нежным жемчужным светом восходящего солнца, когда Хью наконец свернул на длинную пустынную дорожку, ведущую к дому Портеров. Его конь поднял голову и негромко заржал. Прищурившись, Хью вдруг разглядел в предрассветном сумраке неожиданно появившуюся всадницу – стройную женщину в синей амазонке. При виде графа она резко выпрямилась. Дорожка была слишком узка, чтобы разъехаться. Поэтому Иден остановила лошадь и спокойно дожидалась, когда граф приблизится к ней.
Выражение лица у Хью было далеко не радостное, когда он остановился около нее настолько близко, что зацепил шпорой юбку.
– Вы рано выехали, мисс Гамильтон.
– Как и вы, ваше сиятельство.
– Очень похвально с вашей стороны, что вы даете возможность вашей лошади размяться, пока не стало слишком жарко, – заметил он, слегка наклонившись вперед, – особенно если принять во внимание, сколько времени вы вчера провели в седле. Среди моих знакомых немногие молодые леди решились бы на столь раннюю верховую прогулку исключительно ради здоровья своей лошади.
Увидев, что Иден залилась румянцем, он насмешливо поднял бровь:
– Дорогая мисс Гамильтон, уверен, именно в этом заключается цель вашей прогулки, не так ли? Надеюсь, вчерашнее приключение послужило вам хорошим уроком? – Он увидел, как девушка поджала губки и крепче сжала поводья. Она ничего не ответила, гордо вскинула голову и холодно посмотрела ему в глаза. – Ну же, мисс Гамильтон, – сухо произнес граф, отбирая поводья у Иден, – будет лучше, если вы вернетесь домой.
– Я не понимаю, – резко отозвалась Иден, выхватывая у него поводья, – почему вы продолжаете вмешиваться в мои дела, сэр? Я прекрасно могу позаботиться о себе без вашего вмешательства.
– Разве? – спросил Хью. Что-то появилось у него в лице, что вывело Иден из себя. Она не догадывалась, думает ли он о кобре, которую убил накануне, или вспоминает страх, который пережил за нее.
– Почему вы никак не оставите меня в покое? – прошептала девушка, оскорбленная выражением его лица, выражением, которое она приняла за презрение.
– Потому что так себя не ведут, черт побери! Молодые девушки не могут ездить, когда и где им вздумается, в одиночку, подвергая себя всевозможным опасностям ради Бог знает каких глупостей! – У Иден побелело лицо, она сжалась от его сердитой тирады, как от удара. – С какой целью вы это делаете? – еще строже спросил Хью. – Почему вы упорно стараетесь все сделать сами? Вам же всего восемнадцать лет, ради Бога!
– Потому что мне некому помочь, – прошептала Иден, и в ее глазах граф прочел всю меру одиночества девушки.
Злость сразу же утихла. Беззащитное выражение на юном лице Иден вдруг подсказало ему, как он ошибается, думая, что она всего-навсего испорченный и капризный ребенок, который подчиняется исключительно своим порывам и прихотям. Графу вдруг стало очень стыдно.
– Простите, – сказал он угрюмо, – я не имел права говорить с вами в таком тоне, но разве я не сказал вам уже однажды, что помогу, если будет нужно? Вам достаточно только попросить, вы же знаете.
Иден в изумлении смотрела на графа, приоткрыв рот:
– Я думала, вы говорили это несерьезно.
– Но почему? – с обидой спросил граф.
– Значит, вами двигало не просто любопытство?
– Дорогая юная леди, я вообще нелюбопытен и уж если предлагаю помощь, то слово держу.
Румянец проступил у Иден на щеках, она задумчиво посмотрела ему в лицо.
– Значит, вы очень добрый, – прошептала она.
Граф внезапно ощутил, как щемяще сжалось его сердце, на какое-то мгновение его переполнило невыразимое изумление. Это очень удивило его. Нет-нет, невозможно! Не может быть! Вот так – просто!.. Его конь нетерпеливо переступил, когда граф неожиданно натянул поводья.
– Полагаю, вам не придется больше никуда нестись сломя голову, после того как вы прочтете вот это, – заговорил Хью. Голос его снова звучал резко, и кровь отхлынула от лица девушки. С этими словами он протянул ей пакет. – Этот пакет доставили мне сегодня рано утром с курьером из Лакнау.
Иден взяла пакет непослушными пальцами, избегая смотреть на графа. Она не понимала, почему он так злится.
– Я сразу же передам это полковнику...
– Боже правый, это не для полковника!
Иден непонимающе смотрела на пакет и вдруг вздрогнула, прочитав свое имя и несколько адресов, которые были зачеркнуты, кроме адреса в Лакнау. Пакет, видимо, шел очень долго.
– Что... что это? – испуганно спросила Иден, хотя уже догадалась.
– По-моему, ответ от ваших родственников из Шотландии.
– Да, – неслышно сказала она, – возможно, вы правы...
Она подняла глаза на графа. Виду девушки был до боли юный и беззащитный, и Хью охватило необъяснимое желание вырвать пакет у нее из рук. Он вдруг подумал, что там внутри распоряжение пожилого равнодушного родственника немедленно уложить чемоданы и отправиться в серый промозглый Эдинбург. Впервые со времени их возвращения из Маяра он задумался, насколько справедливо с его стороны так настаивать на ее отъезде из Индии. Но признаться себе в ошибке граф не мог, особенно после того, как ощутил такое странное щемящее чувство, когда ему вдруг захотелось защитить девушку.