- Сука – протяжно сказал Кирилл, и, быстро подлетев ко мне, грубо взял меня за локоть и потащил за собой в комнату.
- Отпусти меня – я стала сопротивляться, изо всех сил упираясь о стены коридора.
Кирилл резко остановился и, схватив за волосы, наклонил мою голову в сторону. Едкая боль пронзила мое тело.
- Я сейчас остужу твой гребанный пыл – грубо прошипел он мне в лицо, и, обхватив за талию, поднял и понес дальше.
Зайдя в комнату, где я постоянно ночевала, он направился в ванную. О, нет, нет, нет! Я зацепилась руками о дверной проем, не давая ему пройти дальше. Кирилл поставил меня на пол и сразу же, схватив за ворот куртки, небрежно опустил на колени, беспощадно сжигая меня своим огненным взглядом и угнетая тяжелой энергией. Я была уверена, что сейчас мне прилетит хорошая оплеуха. Его руки были настолько крепкими, что мне не хватало сил достойно сопротивляться.
- Ты долбанная истеричка – он взял меня за подбородок и сжал так, что мои губы вытянулись в трубочку. Резко отпустив мое лицо, он вновь схватился за воротник и поволок меня по полу в сторону душа.
- Нет! – стараясь зацепиться за что-нибудь, кричала я – ты не посмеешь! Кирилл!
Барахтаясь на полу как черепаха, я не теряла надежды вырваться из сильных лап зверя. Вмиг он поднял меня и стал спиной заталкивать в душевую кабинку. Широко расставив руки, я уперлась в стеклянные стенки и посмотрела в его глаза - в них напрочь исчезла вся человечность.
- Отпусти! – рыкнула я, не ослабляя напряжение в теле.
- Не заставляй делать тебе больно – хриплым голосом прошипел он сквозь зубы, продолжая толкать меня.
- Почему ты такой мудак? – грозно закричала я, соскальзывая пальцами с гладкой поверхности – почему, Кирилл?
Он лишь сильнее навалился на мое тело, сделал шаг вперед и все мои попытки выбраться увенчались полным провалом - мы вместе оказались внутри кабинки. Кирилл дернул за круглый рычаг и, отпустив меня, резко вышел. На голову полилась холодная вода, быстро отрезвляя мой разбушевавшийся разум. Осознав, что сопротивляться больше не нужно, я покорно села на поддон, вытянула ноги вперед и прижалась спиной к кафельной стене. Приняв полное поражение, я закрыла глаза и тихо заплакала. Слезы вперемешку с водой катились по щекам, попадая на мои губы, и я чувствовала их соленый вкус.
Увидев, что я больше не в силах противиться, Кирилл отошел к противоположной стене, скатился по ней вниз и, тяжело дыша, сел на пол, обхватив голову руками.
Время шло, вода из холодной превратилась в ледяную, а я все продолжала сидеть под ее струями. Внутри было пусто, как будто в одночасье все вырвали и бросили тебя умирать. Кирилл находился все там же, ни разу не пошевелившись.
Как только мои губы посинели, а зубы принялись выстукивать чечетку, я заставила себя подняться и выйти из кабинки. Услышав мои движения, Кирилл оторвал голову от коленей и прищурился от яркого света. Он быстро подскочил ко мне, желая помочь.
- Не надо – трясущимися губами произнесла я, снимая холодную куртку.
Он развернулся и вышел, аккуратно прикрыв дверь. Освободившись от всех промокших вещей, я облачилась в теплый махровый халат и пошла в комнату. Кирилл сидел в кресле и удивленным взглядом провожал меня до кровати.
- Ты останешься спать здесь? – тихо спросил он.
- Сегодня да – не обращая на него внимания, сухо ответила я, и, все еще дрожа, забралась под огромное теплое одеяло.
Уснуть никак не удавалось. В голове мелькали картинки из последних событий. Я опять корила себя за эмоциональный срыв. От части, я была виной тому, что произошло, ведь я спровоцировала Кирилла на проявление жестокости. Надо было развернуться еще возле подъезда и бежать, сломя голову, подальше отсюда.
- Спишь? – еле слышно произнес Кирилл.
Я быстро закрыла глаза и осталась лежать неподвижно, не желая что-либо отвечать. Выдержав небольшую паузу, и поверив, что я сплю, он продолжил:
- Там, в душе ты спросила почему я такой? Наверное, это все из-за отца. Всю свою жизнь он бухал, сидел у матери на шее, да к тому же жестко ее избивал. Иногда доставалось и нам. Когда я повзрослел и смог давать ему отпор, он переключился на маленького Макса. Я все реже появлялся дома, работал на трех работах, чтобы быстрее забрать мать с братишкой. И не успел – Кирилл тяжело вздохнул – мне было шестнадцать лет, Максу – шесть. В ту ночь я остался дома, отец опять напился и они с мамой сильно ругались внизу, слышались звуки бьющейся посуды и двигающейся мебели. Макс тогда страшно испугался. Пообещав, что все будет хорошо, я оставил его одного в комнате и решил спуститься на первый этаж и постараться их успокоить. Зайдя в кухню, я увидел, что отец еле стоит на ногах, направив на маму пистолет. Он орал на нее, покрывая матами и оскорбляя. Я медленно пошел в сторону отца, надеясь обезоружить его, но он заметил мои движения и резко перевел мушку на меня, готовый вот-вот спустить курок. Мама дернулась в крике вперед, пытаясь защитить меня, а этот трусливый ублюдок выстрелил. Все произошло очень быстро. Увидев, как обмякшее тело мамы с грохотом упало на пол, я резко подскочил к отцу, пытаясь вырвать пистолет. Я и сам не знаю, как все случилось, но в драке прозвучал еще выстрел. Я отстранился, а на груди отца появилось красное пятно, быстро растекающееся по белой майке. Он рухнул замертво с пистолетом в руке. Повернувшись, я заметил Макса, выглядывающего из-за угла. Он все видел. Правда, признался мне об этом спустя десять лет. А потом все как в тумане: милиция, скорая, мигалки, следователь, допрос. Никаких обвинений мне естественно не предъявили, все списали на бытовуху. Макса отдали в детдом, а меня на воспитание взяла сестра отца – шлюха и пьяница. Я ей нужен был лишь для денег, которые она получала от государства. Как только мне исполнилось восемнадцать, я забрал Макса из детдома и поклялся оберегать его, чтобы он больше никогда не испытывал нужды в чем-либо. Поэтому он и вырос таким. Я иногда смотрю на себя в зеркало, а вижу отца: такие же мутные серые глаза, насупившиеся брови и острый подбородок. И я боюсь, что стану таким же садистом как он. Вот ответ на твой вопрос, Алиса!