Олимпию Южанинову, теперь тоже майору, командиру батальона, который первым влетел и в Белгород и в Харьков, тогда исполнился всего двадцать один год. Он только что кончил физкультурный техникум, был завзятым волейболистом, мечтал стать летчиком. Судьба сделала его пехотинцем. Он получил звание младшего лейтенанта, под его начало поступил взвод, и он был горд и, по чести говоря, немного сконфужен тем, что ему доверили командование таким большим отрядом. «Чтобы умело водить взвод в атаку, надо много работать над собой», — думал Олимпий.
Ровесник Южанинова, ныне также комбат, капитан Михнович, лихой чубатый белорус, в ту пору вовсе не был командиром. Судьба сделала его военным фельдшером. И только в сентябре 1941 года командование дало положительный ответ на его несколько наивный, но полный искренности рапорт: «Меня медицина меньше интересует, чем командная работа. Убедительно прошу перевести меня в строй и дать мне хоть самую малую должность командира».
Капитан Рындин, командир третьего батальона, самый старший в этой семье. Ему уже около тридцати. У него за плечами житейский опыт, и он прославился своим умением исключительно экономно воевать. Осторожный и неторопливый, он действует только наверняка. Потери у него всегда минимальные, а успех верный. Но двадцать шесть месяцев назад и он был всего лишь младшим лейтенантом и командовал взводом.
Их всех учила и воспитывала война. Она немилосердно била и трепала их. Она жестоко обходилась с ними. Не раз все они, с трудом переводя дух, недоуменно озирались по сторонам и сотый раз спрашивали себя: «Как же вышло так, что мы, черт побери, остались живы?»
На войне шел великий и трудный процесс естественного отбора, и только те, в душе которых теплились искры подлинного военного таланта, постепенно двигались вверх, росли, оперялись, приобретали спасительную уверенность в своих силах, твердость, умение молниеносно принять важное решение и точно его выполнить — качества, без которых нет настоящего офицера. Надо было пройти весь долгий путь от тихих белорусских Чаус до среднего Дона и обратно до Харькова, чтобы познать науку боя, чтобы полк стал гвардейским Белгородским и Харьковским.
Серебряная суворовская звезда на груди у командира полка — это больше, чем личная награда храбрецу. Это знак, определяющий военный стиль Прошунина и его питомцев, Суворовское дерзание, суворовский натиск, суворовская воля к победе — черты этого стиля.
В этом полку воюют с удивительной внешней легкостью, за которой скрывается величайшее внутреннее напряжение, огромный ратный труд. Смелость и дерзость гвардейцев опираются на математически точный расчет командиров. Именно поэтому в ту незабываемую ночь, когда вырвавшийся вперед Южанинов донес по радио командиру полка: «Вижу Харьков!», а Прошунин с веселой интонацией в голосе так же лаконично ответил: «Бери его!», ни у кого не возникло ни тени колебаний.
Расчет был смел, но реалистичен: батальон, прошедший с помощью старого лесника тайными тропами в тыл противника, миновавший противотанковые минные поля и дьявольские гирлянды висячих противопехотных мин и внезапно появившийся там, где его меньше всего ожидали, смело мог рассчитывать на успех. На его стороне была внезапность, и он мог поступить так, как учил Суворов: «Неприятель нас не чает, считает нас за сто верст, вдруг мы на него, как снег на голову, — из-за леса, из-за крутых гор».
И Южанинов ринулся со своим батальоном в город, а рядом с ним — Михнович и Рындин, а дальше другие полки и другие дивизии. И ошеломленный, измотанный враг дрогнул и постыдно оставил город, к длительной обороне которого он готовился так долго.
Воинское мастерство не укладывается в рамки шаблона. Никакие правила и законы не в силах объять и учесть все возможности и неожиданности капризной военной судьбы. Мог ли думать во вьюжную ночь на 25 января 1942 года Прошунин, тогда еще командир отдельного пулеметного батальона, что ему придется принять бой с тремя немецкими полками? Дивизия, тогда стремительно двигалась вперед, преследуя немцев, разбитых на среднем Дону. В селе Жабское, в 30 километрах от Россоши, взятой стремительной ночной атакой, пулеметчики остановились перевести дух.
Людям надо было отдохнуть хотя бы два часа: они всю ночь шли по глубокому снегу. Пурга слепила глаза Затяжной, многодневный маневренный бой изматывал силы. И вдруг Прошунину позвонил командир дивизии и сказал: