«Извещение.
Рейхскомиссаром Украины установлено, что рабочее время должно быть, по крайней мере, 54 часа в неделю Если такое рабочее время еще не введено, его надо сразу же ввести.
Гебитскомиссар».
(Опубликовано в газете «Днiпрова хвиля» 15 апреля 1943 года.).
«Заявление генерального уполномоченного по набору рабочей силы гаулейтера 3аукеля.
Я знаю, что не легко то, чего я требую от ваших земляков, оторванных на тысячу километров от родины, что я обязываю их к труду, когда они не едут добровольно. Но с этим надо мириться».
(Опубликовано в газете «Новое украинское слово», Киев, 20 апреля 1943 года.).
«Приказ времени.
Немецкая власть вынуждена применять строгие меры потому, что законы войны этого требуют, но эти меры не только необходимы, но также справедливы. Нельзя подметать свиной хлев в белых перчатках. Как крестьянин не идет в свою конюшню в праздничной одежде и должен взять только грабли, чтобы выбросить навоз, так же точно должен немец, поставленный в соответствующее положение, быть несколько неразборчивым, чтобы навести порядок.
Это, правда, тому или иному не нравится, и кое-кто жалуется на те или иные примененные меры. Однако благо воюющего фронта не позволяет принять во внимание одиноких людей, не имеющих должного понимания. Война — для сильных сердец, и нельзя щадить малого меньшинства, которое не хочет подчиниться правам войны. Это малое меньшинство украинцев пытается при каждом случае критиковать немецкие меры….
Время не подходящее, чтобы заниматься бесполезными дебатами. Не может быть никаких дискуссий о тех или иных вопросах, о тех или иных мерах — хороши они или нет.
„ТРУД — ЭТО ПРИКАЗ ВРЕМЕНИ“».
(Опубликовано в газете «Костопiльскi вiсти» 29 марта 1943 года.).
В дни возрождения
30. VIII, 9 ч. 12 м.
В райкоме комсомола пели. Песня была новая. Незнакомая харьковчанам мелодия ее родилась в те дни, когда город был отрезан немцами от страны. Тем интереснее и милее она горожанам. Они останавливались на тротуаре, поднимали головы и, тепло улыбаясь, прислушивались. А песня лилась через выбитые, щербатые окна, и молодые голоса все крепли.
Нина Рубан тряхнула головой, устало расправила руки. Сегодня у комсомольцев было особенно много работы. Кончали приводить в порядок помещение госпиталя, переносили парты в две школы, расклеили сотни две плакатов, провели по нескольким кварталам перепись интеллигенции. Все дьявольски устали, но расходиться по домам никому не хотелось.
И оказалось очень кстати, что раненный в ногу молоденький лейтенант Пуштаев, родом из Куйбышева, по пути в госпиталь забрел сюда, увидев написанное карандашом объявление: «Здесь Дзержинский райком ЛКСМУ».
— А ну, еще раз сначала, — упрашивал чей-то звонкий голос, и лейтенант послушно начинал песню сначала.
— Это Шура Бушева, — рассказывала нам вполголоса, стараясь не мешать певцам, Рубан. Она пришла к нам на третий день. А до войны была моей ученицей, кончила семь классов. Немцы принуждали ее работать, но она скрывалась от них.
Звенели девичьи голоса. Они поднимались все выше, и Шура Бушева, привстав, дирижировала веселым хором.
Нина все еще была взволнована первыми встречами с родным городом. Из него ей пришлось уйти в трудную октябрьскую ночь 1941 года, когда над Харьковом вспыхивали первые сполохи взрывов и едкий дым застилал нарядные проспекты. Тяжело было покидать любимый город. Здесь Нина ходила сначала в пионерский отряд, потом в комсомольскую ячейку, потом в райком. Тогда у Нины была огромная комсомольская семья: в районе работало 17 тысяч комсомольцев. И вот снова Харьков, снова Дзержинский район. Нина Рубан — на старом посту секретаря райкома. Но как все изменилось, как ново и непривычно многое!
Рубан работала эти два года в далеком тылу. Она знала из газет, как разрушен Харьков, как трудно пришлось молодежи, не успевшей в октябре 1941 года покинуть город, как мучились люди в фашистской неволе. Но одно дело читать об этом, и другое — увидеть своими глазами тяжелые раны города.
Все надо было начинать с самого начала: искать, находить комсомольцев, спасшихся от насильственной мобилизации в Германию, в труднейших условиях оккупации веривших в свое освобождение. Надо было немедленно включать этих комсомольцев и молодежь в восстановительные работы, надо было разъяснить населению, что произошло в стране и во всем мире за эти два года. Надо было браться за сотни, тысячи практических дел. Израненный, полузамученный город требовал немедленно воды, электроэнергии, хлеба…