— Подумать только, я был так близок к тому, чтобы совершить ошибку… — он притягивает меня к себе в быстром объятии. — Я рад, что это ты, Мэ-ди.
— Я тоже рада, что это я. — Я сжимаю его в ответ, а затем вглядываюсь в извилистую тропинку в расщелине. — Ты думаешь, мы найдем выход этим путем? Или нам придется вернуться?
— Есть только один способ проверить. — Он делает паузу и смотрит на меня. — Мне нужно нести тебя?
— Что? Почему?
— Потому что ты слаба от спаривания? Я чувствовал, как дрожат твои ноги каждый раз, когда входил в тебя.
— О боже мой. Никаких грязных разговорчиков, пока я пытаюсь быть серьезной, пожалуйста. — Я крепко сжимаю колени, потому что просто слышать об этом заводит меня. — И я могу ходить. Я дам тебе знать, если это изменится.
Он берет мою руку в свою и крепко прижимает меня к себе. Он действительно снимает рюкзак с моей спины, и я позволяю ему, потому что я немного устала, если признаться в этом самой себе. То, что тебя несколько раз брал на снегу семифутовый синий чувак, отнимает выносливость, это точно. Но я не жалуюсь.
Ущелье, в котором мы находимся, расширяется по мере того, как мы продвигаемся дальше. Площадка, на которую мы приземлились, была примерно двадцати футов. Здесь это может быть сотня.
— И всего этого здесь никогда раньше не было? — спрашиваю я его.
Хассен качает головой.
— Землетрясение открыло землю.
— Или, может быть, это было подо льдом все это время, и лед был просто слишком толстым? — Здесь на тропинке очень мало снега, и странно представлять, что все это появилось просто по волшебству.
— Возможно. — Он делает шаг впереди меня, совсем немного, и сжимает свое копье в другой руке. — Мы будем осторожны на случай, если льда будет больше.
О, мне не нравится думать об этом. Если мы провалимся под второй слой льда еще глубже, я не знаю, как мы вообще выберемся. Я смотрю вверх на крутые стены каньона. Я не совсем уверена, как мы собираемся выбираться отсюда, если мэтлаксы все еще там, но нужно решать проблемы по мере поступления. Хассен не допустит, чтобы что-нибудь случилось со мной… или с нашим ребенком.
Я дотрагиваюсь до своего живота. Ребенок. Святые дерьмовые яйца. Я напугана и взволнована одновременно. Однако еще более непосредственным и замечательным является то, что у меня есть Хассен. Мы связаны — как на физическом, так и на духовном уровне. Наши тела знают, что нам суждено быть вместе. Я больше не одинока, и он тоже. Я в восторге.
Возможно, я также немного под кайфом от эндорфинов, но неважно.
— Так ты хочешь мальчика или девочку? — спрашиваю я его, пока мы идем. Должна признаться, я не столько обращаю внимание на наше окружение — снег и скалы, скалы и снег, — сколько смотрю на его профиль, как какая-нибудь мечтательная девочка-подросток. Он действительно самый красивый парень на планете. Мой милашка-кхай умный.
— Я был бы доволен и тем, и другим. Все, чего я хочу, это чтобы наш комплект был здоров… и выглядел как ты, — добавляет он через мгновение. — Но если бы я выбирал, я бы выбрал девочку.
— О? Разве большинство парней не хотят сына, который был бы похож на них?
Его большой палец поглаживает мои костяшки, пока мы идем, отвлекая меня. Я слышу мурлыканье в его груди почти так же громко, как у меня, и мне интересно, означает ли это, что у нас скоро будет пятый раунд в снегу. Я сомневаюсь, что мы прошли еще хотя бы милю… но меня это вроде как устраивает.
— Я бы хотел девочку, — снова говорит он мне, отрывая меня от моих пошлых мыслей. — Потому что в нашем племени так долго было так мало девочек. Я бы хотел, чтобы другие испытали ту радость, которую я испытываю в этот момент. — Он бросает взгляд на меня. — И я бы хотел, чтобы у нее была твоя желтая грива.
— Я одновременно польщена и немного шокирована тем, что ты хочешь, чтобы наш ребенок был похож на меня, и все же ты готов отдать ее какому-то парню еще до того, как она станет клеткой в моей утробе.
— Не просто какому-то, — говорит он мне, пока мы идем, шаги хрустят по снегу. — Он должен будет доказать, что достоин ее. И если он хотя бы вполовину так ленив, как Таушен, я ударю его по голове своим копьем.
Я хихикаю. Это больше похоже на правду.
— Значит, Таушен ленивый?
Он хмурится.
— Он молод и предпочел бы потратить время на разговоры с Фарли, чем проверять свои сети.
Так что, по сути, он такой же, как и любой другой мальчик-подросток. Я улыбаюсь про себя.
— Давай вернемся к нашему малышу. Какие имена тебе нравятся?
— Называй ее как хочешь. С тех пор, как появились человеческие женщины, мой народ комбинирует имена. — Он останавливается на полпути, на его лице появляется хмурое выражение.