Мужики в черном опасливо попятились.
Горбатый старец направил на них посох.
– Стоять!
– А не жахнет, Хрис? – пробормотал один из них.
– Не жахнет, – усмехнулся в бороду старец. – Это всего лишь руновязь силы, повелевать коей буду я.
Старик без шапки, судя по всему никак не реагирующий на мороз, которого владелец посоха назвал Евстигнеем, положил последнюю дощечку, выпрямился.
– Володарь собран, – прозвучал его тихий бестелесный шепот.
Глаза старика были открыты, но ничего не видели. Да и сам он давно был мертв, поддерживаемый лишь волшебством черных заклинаний.
– Цату!
Евстигней пошарил на груди, достал из-под полы стеганой фуфайки тускло блеснувший металлический кругляш, положил на центральную дощечку креста.
В воздухе повис стеклянный звон, будто по хрустальному графину ударили палочкой.
Над крестом встало облачко переливчатого сияния.
Колдун взмахнул своим посохом, и сорвавшаяся с острия палки молния увлекла облачко сияния к парящей полынье. Облачко расплылось зонтиком, с треском опало множеством шипящих искр. По воде полыньи побежали мелкие волны, складываясь в красивый интерференционный узор. Затем в середине водоема вода вздулась бугром, и тот покатил к берегу, то есть к кромке замерзшего болота.
Цепь монахов и их угрюмых коллег дрогнула.
– Стоять! – оскалился Хрис. – Магидаты на устроение!
Все вытянули вперед сжатые кулаки с перстнями в виде змей.
Водяной бугор приблизился к снежно-ледяному краю полыньи, взметнулся вверх, превращаясь в текучую гигантскую полупрозрачную змею с головой полудракона-получеловека.
– Замри, навий слуга! – густым басом пророкотал старец, направив на водяную змею посох, добавил непонятную трескучую фразу.
Змея, роняя водяные капли, застыла, нависнув над кочкой с разложенным на ней деревянным крестом.