– Я и спорить не стану Вилкас! А какие новости на наших дорогах?
– С тех пор как ушел Тохтамыш, разбойников стало больше. Князьям некогда наводить порядок в крае, они режут друг друга. Каждый хочет быть первым на Руси. Тратят все силы и деньги на междоусобицу, а ведь после Куликовской битвы казалось, что вся Русь вокруг Москвы объединилась. Пришел Тохтамыш и в два счета все повернул вспять, монголы, как давали ярлык на княжение, так и дают.
– Но дань то не платим!
– Платим. Людям легче не стало. А у Тохтамыша, говорят, в Орде, великий враг завелся. Если ему враг значит нам друг!
– Кто же это?
– Какой-то Темир по прозвищу Хромой. Полмира уже захватил и Тохтамыша победил.
Касим, которому разговор переводил Ицхак, настороженно огляделся вокруг. Муса положил свою руку на дрогнувшую ладонь друга. Успокаивал.
Посетителей в корчме прибавилось. Родственники Вилкаса ловко и быстро обслуживали приезжих, подавали каждому, то, что ему привычно и по вкусу. Татарину – жаркое из барашка, русскому – щи и кашу, а знатным гостям готовили сложные блюда.
За соседним с казаками столом, спиной к ним, сидел молчаливый человек, одетый как русский купец средней руки в простой коричневый кафтан без украшений и мягкие яловые сапоги. Его суконная шапка лежала на лавке. Он ел жирные щи, заедая их большим куском ржаного хлеба, и запивал все это ячменным пивом из глиняной кружки. Его, казалось, совершенно не интересует разговор кабатчика с гостями. Пару раз он все же оглянулся и скользнул взглядом по Мусе и его спутникам. Мусу как булавой ударили, такой цепкий и внимательный был взор у их невольного соседа! Когда посетитель расплатился и вышел, Муса быстро подошел к Вилкасу и спросил:
– Кто это?
– Человек проезжий. Никогда его раньше не видел.
– Узнай его имя и куда направляется.
– Будет сделано!
Вилкас вышел, вытирая руки о фартук. Муса наклонился в Ицхаку, и что-то сказал ему на ухо. Помощник сотника тревожно огляделся вокруг, быстро вышел из корчмы через кухню, с черного хода.
Через несколько минут вернулся Вилкас. Лицо его выражало тревогу, руки судорожно перебирали концы не совсем чистого фартука. Муса никогда не видел такой обеспокоенности у бывалого литвина.
– Что случилось, Вилкас?
– Даже не знаю, что тебе сказать Муса…
– Говори прямо.
– Я всегда отвечал за безопасность моих постояльцев и гостей в корчме, а теперь… В общем, тот человек, что сидел за соседним столом, приказывает тебе и твоим товарищам выйти из дома. Если вы этого не сделаете, он сожжет все, что тут есть.
– Да кто он такой! Есть ли у него право приказывать нам, свободным казакам, находящимся на службе у Великого московского князя!
– Я не знаю, кто он такой, но… выйди, посмотри на его право…
Муса медленно подошел к открытой двери корчмы, оглянулся на десятников и, ничего не понимающего Касима. Потом он высунул голову наружу и медленным шагом вышел из помещения. Сначала его ослепило солнце, и уши наполнил звук жужжащих в поле кузнечиков. Он зажмурился, а когда открыл глаза, то увидел давешнего соседа по столику спокойно стоящего и глядящего на него своим сверлящим взглядом. А за ним…
А за ним стояла стена из закованных в броню людей, числом не менее тридцати. Эти три десятка были готовы к отражению любой атаки. Они стояли с мечами наголо и щитами на левых руках. Начищенные стальные кирасы и шлемы с опущенными забралами сверкали.
– Кто вы господин, и что вам нужно? – сказал Муса
– Сначала скажите кто вы!
– Я сотник пограничной казачьей стражи Муса Гирей, выполняю приказ моего тысячника и следую туда, куда он мне приказал!
– А что он вам приказал?
– Вас это не касается, господин! Не нужно мешать нам выполнять приказ. Иначе мы будем действовать по законам военного времени.
– Это значит?
– Это значит, мы атакуем вас и уничтожим!
– Мне нужны только вы, Муса, и те ваши товарищи, которые были в корчме. Сдайтесь нам и, тогда, возможно останетесь в живых. Вы, по своей глупости, и не понимаете, в какое серьёзное дело вы вляпались. Все мы рабы княжеские, обязаны повиноваться ему и его приказам. Я боярин Семен Бельский из Тайного приказа. Подчиняйтесь!
– Вы, наверное, никогда не имели дело с казаками, боярин. У нас нет рабов и никогда не было. Более того, каждый раб, добежавший до казацкой станицы и принятый казацкой общиной, считается свободным и не выдается бывшим хозяевам. И князю мы не рабы. Наши старшины подписали договор, поэтому мы служим князю добровольно! Если у вас есть приказ о нашем аресте – предъявите его!
– Не обязан. Будете сопротивляться – станете покойниками. А если и останетесь живы, то позавидуете мертвым!
Неожиданно поднялся ветер, из-за леса потянулись тучи, запахло дождем. Из корчмы на дорогу вывалились все постояльцы и прислуга, во главе с хозяином – бесплатное развлечение обещало быть интересным. Самый зоркий из сыновей Вилкаса закричал, показывая за спины стоящих витязей:
– Казаки, казаки! Смотрите, казаки!!!
К стоящим у корчмы людям стремительно приближалась казачья сотня, ведомая Ицхаком! С визгом и гиканьем всадники окружили три десятка бронированных воинов, и обнажила черные сабли. Чтобы не мешать своим соратникам, Муса отошел к двери корчмы, где уже обнажали сабли его десятники и Касим. Свирепое лицо боярина Бельского виднелось за спинами казаков и крупами их лошадей.
– Сдавайтесь, Гирей, я вам приказываю! Вам все равно не уйти от меня! Я вас убью!
– И что он на меня взъелся, этот боярин? – сказал Муса подскакавшему к нему Ицхаку – Дайте мне Тулпара, а Касиму его лошадь. Ещё пару заводных, больше не нужно. Ицхак, мы все сделаем, как договорились. Ждите нас у Боровицкой башни через четыре дня, понял?
– Да, атаман! А с этими, что делать?
– Разоружить, связать и три дня, чтобы ни один из них, и боярин тоже, не двинулся с места. Мне надоели все эти неожиданности.
– Ты думаешь это звенья одной цепи?
– Береженного, бог бережет, Ицик! Забирайте их!
Над головами казаков взвились арканы, которыми они растащили упирающихся бронированных воинов в разные стороны. С не меньшим успехом, но с большой руганью боярин Бельский и его соратники были связаны, разоружены и увезены в деревню. Там они были рассажены в разные глубокие земляные ямы по пять – шесть человек. Им предстояло провести долгих три дня, под круглосуточной охраной, на скудной пище и воде. Не убили ни одного из них. Все, кроме боярина Бельского оценили это обстоятельство. Это было необыкновенное великодушие.
8
(В делах человеческих полезней дело, а не совет. Менандр Мудрый IV-III вв. до н. э)
Внук корчмаря Вилкаса вёл Мусу и Касима по необыкновенно густому, по мнению Касима, лесу, на Москву. Следующим проводником должен был стать ведун [30] Яромир из староверческой деревни, которому Вилкас написал записку на бересте. Что было написано в этой записке ни Муса, ни Касим не знали, так как не умели читать по-русски. А написал Вилкас следующее: «Сих отроков добре ведаю вони се честны. Им помогне».
Заливные луга сменялись густыми дубравами, непроходимая чаща – молодыми пролесками. Один раз они остановились и поели сыра с хлебом. Костер не разжигали, зачем привлекать к себе внимание раньше времени. Солнце ещё было высоко, но в лесу это было не заметно, везде царил зеленый полумрак. Кони с трудом выбирали дорогу среди сплетения мощных корней и густого кустарника. Все больше пахло затхлой тиной, как будто неподалеку было болото.
Внезапно лес как будто бы кончился, и впереди показалась большая поляна, покрытая ярко зеленой травой. Муса уверенно направил Тулпара на эту травку, но конь наотрез отказался идти. Сотник ещё раз дал шенкелей, но конь обернулся и посмотрел в глаза всаднику. Мол, что ты хозяин, куда ты меня гонишь? Андрюс – внук Вилкаса, которого Муса и Касим звали просто Андрюха, увидел это и удивился сметливости благородного животного.